Развернулся и подойдя к Даше, встал на колени. Её глаза были открыты. В них ещё была жизнь. Кровавое пятно на груди ширилось. На губах была кровь. Она шла у неё изо рта. Её губы что-то шептали. Я наклонился.

- Прости меня, Андрюша... Если можешь... И у Полины... попроси за меня... прощения... У родителей...

- Ты их привела в наш дом, Даша.

- Да... Я не могла иначе... Я знала... что ты справишься... и всех их убьёшь... Прости меня, родной мой...

Я смотрел в эти глаза, бесконечно дорогие и любимые, которые я когда-то потерял. Она нащупала мою руку своей и тихонько её сжала.

- Я простил тебя, Дашенька.

- Спасибо... - Это были её последние слова. Она улыбалась. Глаза оставались открытыми, но в одно мгновение жизнь из них как то резко ушла, словно вода в песок. Я провёл по ним ладонью, закрывая их навсегда.

- Бросай оружие! Руки за голову! - Двое полицейских, наведя на меня свои пистолеты, медленно подходили ко мне. Взглянув одному из них в глаза, я прохрипел:

- Граната под машиной. Не взорвалась... - И потерял сознание, упав на тело своей бывшей жены...

...Дашу похоронили на кладбище, там, где хоронили мы своих близких. Она всё же вернулась домой, чтобы упокоится здесь. Что ей пришлось пережить там, за все эти годы, известно только ей и богу. Да, я простил её. Тем более, и моя вина была в том, что её тогда украли вместе с дочерью. И больше всего в том, что долго искал её, больше года. А потом оставил её там, забрав дочь. Но тогда я считал, что поступил правильно. Я ведь видел в её глазах ненависть к себе. Или я где-то ошибся? Может нужно было её забрать, ничего не слушая. Связать и перетащить через границу? Что стало с её сыном от Ахмад-бея, я так и не узнал. Жив ли он сейчас или нет.

Полина своей матери фактически не знала. Ведь я вернул её домой, когда ей было чуть больше годика. Конечно ей рассказали, кто была та тётя с пистолетом. Полина не плакала. На похоронах держала за руки своих обеих бабушек. Мою маму и маму Даши. Меня прооперировали. Достали пулю. Было задето лёгкое. Но всё обошлось. Мои дорогие женщины, старшая Полина - моя мать, младшая Полина - моя дочь и Светлана - моя любимая, чуть ли не дневали и ночевали в военном госпитале. За них Дед походатайствовал. Он же, ещё в госпитале мне рассказал, что мне и девчонкам повезло, граната на самом деле не взорвалась. Что-то было со взрывателем. Сапёры её тогда из-под машины изъяли и вывезя на полигон, взорвали. Дед, улыбаясь тогда сказал, что у меня хороший ангел-хранитель. Когда я выписался полностью из госпиталя, мы сыграли со Светланой свадьбу. На ней было красивое белое платье невесты и много гостей, это отец Светланы настоял. Всё же она была его единственным ребёнком. И он не желал ничего слушать, хотя мы хотели поскромнее. Сказал, что если мы его уважаем, то должны сделать так, как он хочет. Больше всех радовалась моя дочь, бегала за Светланой хвостиком и постоянно говорила, что у неё, когда вырастет, будет такое же. Конечно же, на свадьбе были и все мои ребята. А Тунгус, этот чёртов ногай привез что-то из их национальной одежды для молодой жены, которая должна была надеть это после брачной ночи, он мне так сказал...Через два года после свадьбы, Светлана подарила мне сына.

Мы навещаем могилу Дарьи. Там всё ухожено. И каждый раз, мои девочки уходят чуть раньше меня, оставляя на время нас с Дарьей наедине. Я ничего не говорю. Молчу и смотрю на её портрет. Сделан он был в то время, когда она только-только сообщила мне, что скоро я стану папой. И уже носила в себе нашу дочку, Полинку. Посидев в тишине, я встаю и, закрыв за собой калитку, ухожу. Покидая кладбище, я ускоряю шаг, чтобы догнать своих женщин. Мёртвым покой. А живым нужно жить дальше. Радоваться солнцу, листве, траве. Дышать полной грудью. Растить детей. Тем более, у меня их сейчас двое. Вернее не только у меня, а у нас с женой двое детей - дочь и сын! И мы ещё далеко не старые...