Однако со временем недвижимость, картины и мебель, накопленные маркизом Олдриджем, удвоились в цене. Его жена имела слабое здоровье и, не достигнув тридцати пяти лет, стала страдать жестоким артритом. Вначале она гуляла по парку с палочкой, но вскоре ее состояние ухудшилось настолько, что бедняжка оказалась до конца своих дней прикованной к инвалидному креслу.

Когда строительство замка было завершено, дедушка приказал пристроить на втором этаже балкон, чтобы его жена могла дышать свежим воздухом, не спускаясь в сад.

С тех пор, как Ридж-Касл отошел к пятому маркизу Олдриджу, эта комната пустовала. Идея поселить в ней Идиллу очень понравилась ему, и он охотно согласился на нянину просьбу.

– Ты, как всегда, права, няня! – воскликнул маркиз. – Как я сам до этого не додумался? Скажи миссис Дарвин, чтобы она приготовила комнату, мисс Идилла может ее занять, как только там будет убрано.

– Спасибо, милорд, – сказала няня. – Однако есть и другой вопрос, который не пришел в голову вашей милости.

– О чем ты?

Маркиз уже хотел спускаться в столовую. Ему не терпелось отправиться на прогулку на красавце жеребце, которого должны были подвести к крыльцу, как только хозяин дома закончит завтракать.

– Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь согласился перенести мисс Идиллу на новое место, – сказала няня. – Слуги немножко осмелели, однако никто из них не решится прикоснуться к живой ведьме.

Маркиз расхохотался.

– Придется мне заняться этим самому, няня. Ну хорошо, когда вернусь, я сразу же перенесу нашу гостью в покои бабушки. Если я при этом упаду и сломаю себе шею или превращусь в истукана, будет ясно, что мы имеем дело с настоящей ведьмой.

– Спасибо, милорд, но и это еще не все, – не унималась няня.

– Что же еще у тебя на уме? – улыбнулся маркиз, который уже было повернулся к двери.

– Мужчине, конечно, невдомек, что мисс Идилле, когда она поправится, будет нечего надеть, – сказала няня. – Ее платье пришло в полную негодность. Даже если его удалось бы зашить, отстирать с него кровь было бы выше моих сил. Пока что я одолжила ей свою ночную рубашку. Однако не думаю, что мои платья пристало носить юной леди, которая годится мне во внучки.

– Няня, я всегда считал себя способным все предусмотреть и устроить, но ты заставляешь меня стыдиться моей беспечности.

– Так вы позаботитесь об одежде для Идиллы, милорд? – невозмутимо продолжала няня.

– Обязательно, – пообещал маркиз. – Ты, конечно, уже приготовила мерки.

Деловито кивнув, няня протянула ему свернутый вчетверо листок бумаги.

– По-моему, вы могли бы послать грума в Хелмсфорд. Там он сможет купить ей пару готовых платьев и другие необходимые вещи – по моему списку.

– Я сам обо всем распоряжусь, – заверил маркиз. – Или, может быть, ты думаешь, что я не знаю, что сейчас в моде у прекрасного пола? Ты меня недооцениваешь! – шутливо заметил маркиз и покинул комнату.

Однако вместо столовой, где маркиза ждали дворецкий и два лакея, он направился в библиотеку.

Присев за стол, маркиз внимательно прочитал нянин список и принялся за письмо.

Маркиз немало знал о дамских нарядах, и не только потому, что много раз платил за них по счетам.

В юности у него была любовница – русская танцовщица незаурядной красоты и таланта. Маркиз заметил эти ее достоинства, когда девушка выступала на сцене.

Однако из-за строгого воспитания и стесненного материального положения Наталья – так звали русскую танцовщицу – была совсем плохо одета.

Вне сцены девушка выглядела совсем невзрачной.

Сблизившись с Натальей, маркиз забавлялся тем, что покупал для нее одежду у лучших портных, наряжая ее так, что платья и украшения подчеркивали ее естественную красоту. Девушка настолько преобразилась, что друзья маркиза, прежде удивлявшиеся его выбору, стали всячески стараться отбить у него эту женщину.

Это было невозможно, пока маркизу не наскучил роман с русской танцовщицей. Но ко времени разрыва Наталья завоевала себе выгодное положение не только в театре, но и в обществе, во всяком случае, среди светских модников, являвшихся завсегдатаями дворцовых балов.

– Как тебе удалось разглядеть красоту и скрытые таланты Натальи? – спрашивал один из приятелей маркиза, известный всему свету повеса, не пропускавший ни одной новой светской звезды.

– Хороший бриллиант требует красивой оправы, – отвечал маркиз, для которого эти слова являлись своего рода девизом.

Сейчас он обращался в письме к известной портнихе, которую ценили не только самые известные столичные модницы, но и театральные режиссеры, заказывавшие ей костюмы для своих постановок.

Маркиз описал странную красоту Идиллы, ее темные волосы и голубые глаза, упомянул об изяществе фигуры и приложил снятые няней мерки. В заключение он сообщил мадам Валери, что именно ему требовалось. Он хотел бы, чтобы грум привез самые необходимые вещи и приехал за остальным гардеробом, когда он будет готов.

Письмо получилось довольно длинным, и маркиз поднялся из-за стола в полной уверенности, что все его пожелания будут выполнены.

Запечатав письмо, он вышел в холл и передал пакет лакею, приказав сразу же отнести его в конюшню, чтобы грум немедленно отправлялся в Лондон.

Вполне удовлетворенный своей распорядительностью, маркиз отправился завтракать.

Не имея на это утро никаких особых планов, он вернулся в замок после часовой прогулки и сразу же прошел в детскую. Няня удивилась его раннему возвращению.

– Вы уже дома, милорд? Я не ожидала увидеть вас так скоро.

– Я думал, что надо как можно скорее удобно устроить мисс Идиллу. Впрочем, если она не готова, я могу подождать.

– Полчаса назад миссис Дарвин сообщила, что спальня миледи проветрена. Как вам известно, все комнаты содержатся в порядке, на случай, если вам будет угодно их использовать.

– Ты хочешь сказать, что слуги огорчались моим долгим отсутствием?

– Я и сама горевала из-за этого, – ответила няня. – Но теперь вы снова здесь, а остальное не имеет значения. Подождите минутку, и я приготовлю мисс Идиллу к переезду.

С этими словами няня скрылась в спальне.

В ожидании маркиз присел на диванчик, рассеянно разглядывая фарфоровые безделушки на полке и свой детский портрет на стене, где он был изображен с ружьем в руке и спаниелем у ног.

Портрет написал один лондонский художник, проводивший лето неподалеку. Юный маркиз купил его весьма дешево, намереваясь подарить своему отцу на Рождество.

Но с приближением праздников Освин пришел к выводу, что отец едва ли оценит его терпение, когда приходилось неподвижно стоять несколько часов, а кроме того, вряд ли обрадуется портрету сына.