– А зачем вам помогать? Если вы невиновны, то и бояться нечего. Скажу откровенно, ваш поступок меня возмутил. Ради профита вы рисковали жизнью женщины, которую когда-то любили… А что если бы ее поймали и сдали в полицию? Такого позора она бы не перенесла. Что же касается ее убийства, то не сомневайтесь, злоумышленник предстанет перед судом в ближайшее время. – Присяжный поверенный посмотрел на часы и добавил: – Не смею, сударь, вас больше задерживать.

– Предстанет перед судом? – удивленно пробормотал купец и поднялся с кресла.

Ардашев промолчал и позвонил в колокольчик. В дверях появилась прислуга.

– Варвара, проводите гостя.

– Еще раз простите за беспокойство и спасибо вам большое!

– Честь имею, сударь, честь имею…

Когда за купцом закрылась дверь, Ардашев подошел к окну. Ветер стих и пошел дождь. Капли бежали по стеклу, смывая осевшую за день пыль. Прохожие, раскрыв зонты, торопились по домам и квартирам. Коляски с поднятыми пологами спешно развозили пассажиров. «Что ж, – мысленно проговорил Клим Пантелеевич, – видимо, господь решил мне помочь и послал две весьма важные подсказки. Надеюсь, завтра все прояснится».

Ломбард на Почтовой открылся, как обычно, в девять. Того самого фарфорового ангела адвокат увидел сразу. Статуэтка высотой в пол-аршина стояла на видном месте. Подойдя к прилавку, присяжный поверенный осведомился у приказчика:

– Скажите, эта статуэтка ранее принадлежала актрисе Кривицкой?

– Вы правы, – горько проронил он. – Царствие ей небесное!

– А когда вы выставите ее на продажу?

– Думаю, сегодня вечером. Торги обычно начинаются за час до закрытия магазина. К трем пополудни нам обещали выдать копию удостоверительной записи о смерти актрисы. Согласно нашему уставу, в случае смерти поклажедателя мы имеем право выставить принадлежащую ему вещь на продажу не ранее, чем через двое суток после его смерти.

– Можно ли выкупить ее раньше. Я заплачу хорошие деньги.

– А у вас есть на нее билет?

– Нет.

– Тогда нельзя. Вот если бы у вас имелся ломбардный билет, тогда можно было бы предположить, что поклажедатель вам его продал.

– Ясно. А на какой срок покойная актриса заложила статуэтку?

– На пятнадцать дней.

– А кроме меня кто-нибудь еще интересовался этим фарфоровым ангелом?

– Вчера в обед приходил один господин. Как увидел эту статуэтку, так в лице переменился и принялся выспрашивать, кто ее сдал. Уж не актриса ли Кривицкая? Только тогда мы еще не знали о ее смерти и тайну поклажедателя раскрывать не имели права. Он ни с чем и ушел. А вечером, после выхода газет, опять явился; интересовался, когда торги состоятся.

– Благодарю вас.

Оказавшись на улице, Ардашев вынул жестяную коробочку монпансье, взял желтую конфетку и, положив ее под язык, принялся размышлять: «Полицию оповестить, конечно, следует, но только через Поляничко. Будет лучше, если он самолично арестует убийцу. Все остальные могут наломать дров. Суетиться начнут, занервничают и спугнут преступника… Главное, чтобы Ефим Андреевич успел подготовиться. Стало быть, надобно встретиться с ним немедленно».

Выбрасывая вперед трость, Клим Пантелеевич уверенно зашагал к полицейскому управлению.

Торги начались вовремя. Людей было не более десяти человек. Ровно в пять аукционист объявил первый лот. Это была серебряная чайница, проданная за двадцать рублей какому-то господину с рыженькими худосочными усиками-растопырами. За ней последовал женский серебряный портсигар 84-й пробы, покрытый живописной эмалью. Он попал в руки счастливому директору учительского института за пятнадцать рублей. А вот покупателя на золотой браслет 56-й пробы с аметистами и брильянтом не нашлось. Видимо, отпугнула слишком высокая цена: 1955 рублей.

– Последний лот, № 4 – фарфоровая статуэтка-шкатулка, завод Попова, середина прошлого века. Начальная цена пятнадцать рублей.

– Двадцать! – крикнул мужчина с наружностью приказчика.

– Пятьдесят, – проговорил Ардашев.

– Семьдесят! – не унимался первый.

– Девяносто! – не уступал Клим Пантелеевич.

– Сто! – вытирая потную лысину ситцевым платком, проговорил первый претендент.

– Сто пятьдесят! – изрек Ардашев.

– Сто пятьдесят – раз…

Ошарашенный «приказчик» стал делать в окно какие-то знаки. В этот момент открылась дверь, и в залу вошел высокий господин азиатского вида в пальто с меховым воротником, в котелке и с тростью. Особенно выделялись его густые черные усы, торчащие в разные стороны.

– Хватыт игратца. Тысача, – громко произнес он.

– Вы… вы сказали «тысяча»? – нервно сглотнув слюну, переспросил аукционист.

– Та.

– Тысяча – раз, тысяча – два, тысяча – три! Продано! – стукнул молотком ведущий. – Дамы и господа, аукцион объявляется закрытым. Прошу рассчитаться.

Клим Пантелеевич вышел на улицу. За ним, бормоча что-то себе под нос, плелся «приказчик». В руках он держал фарфоровую статуэтку. Позади него важно шествовал победитель аукциона. Небрежным, едва заметным движением руки он махнул извозчику. Оба забрались в коляску и тронулись.

Присяжный поверенный сел в следующий экипаж и поехал за ними. К сожалению, он не мог видеть, как важный господин сразу же начал искать потаенную кнопку для открытия стауэтки-шкатулки, но это ему никак не удавалось. Когда терпение у него лопнуло, он приказал остановиться напротив Тифлисских ворот. Сойдя с подножки, пассажир грохнул фарфорового ангела о булыжную мостовую Николаевского проспекта. Среди осколков, поймавших свет уличного фонаря, белел почтовый конверт. Он быстро поднял его и запрыгнул обратно, но возница вдруг развернулся и, направив на него наган, изрек:

– Ну вот, мил человек, ты и попался. А письмецо-то отдай. Негоже чужие эпистолы читать, – резким движением извозчик вырвал конверт из рук пассажира.

На смуглом лице важного субъекта застыла маска ужаса. Он силился что-то выговорить, но не мог.

Тут же остановилась и вторая коляска, из которой вышел Ардашев.

– Как дела Ефим Андреевич?

– Улики на месте, как вы и предполагали. Уж больно нетерпеливый душегубец оказался. На том и попался. Онемел со страху. Но ничего. Поедем в участок, там Каширин его мигом разговорит.

– Вас сопроводить?

– Благодарствую за предложеньице, но в этом нет надобности. Позвольте я сам этот «трофей» нашему полицмейстеру доставлю. А завтра утром я вам позвоню.