— Нет. Конечно, нет. Почти все готово, Надя. Еще пару дней и все.

— Боюсь, у меня не будет пары дней, — и закрыла лицо руками.

— Я очень постараюсь, — опустился перед ней на корточки, — слышишь? — коснулся рук, и сейчас же дракон пробудился, глаза Даяна загорелись. — Но большего пообещать не могу.

— Понимаю, — поспешила вытереть слезы, что успели скатиться.

— Завтра вы поедете к его кузену и проведете там весь день. Романо не тронет тебя, в этом будь уверена. Охота вымотает его. И как я уже говорил, будь покорной, не зли дракона. Охота распаляет нас, потому лучше масла в огонь не подливать.

И снова посмотрел на кольцо. Как бы ему хотелось, чтобы этого кольца не было, чтобы сердце чаюри было свободно.

— Как ты понял, что я здесь? — заметила его участившееся дыхание.

— По запаху, — улыбнулся. — Скажи, он показался тебе? Показал дракона?

— Да. Вчера.

— Я бы тоже хотел показаться тебе, — осторожно коснулся ее щеки.

— Даян… я… у меня есть…

— Знаю, Надя. Помню. Но я должен, прости, — подался вперед и поцеловал. Не утерпел, как ни пытался. Дракон и так все дни провел в муках.

Его поцелуй был куда мягче, аккуратнее. А Надя не стала мешать, позволила поцеловать себя так, как ему хотелось, ведь от Даяна зависит ее свобода, возможно, жизнь. Лишь бы только он не увлекся, не повел себя как хозяин.

Увы, Даян не смог проникнуть в душу чаюри, не смог прочувствовать ее, хотя очень хотел. Но с первого раза этого может и не случиться, нужно время, которого, к сожалению, у них нет.

— Ты мне очень нравишься, — смущенно улыбнулся. — Очень, Надя.

— Я не знаю, что тебе ответить.

— Ничего не отвечай. И спасибо за поцелуй.

Еще целый час они провели вместе. Сидели на лавке, смотрели на горы, ловили потоки ветра. Даян не лез с разговорами, не мешал Наде думать, ему было достаточно ее присутствия рядом, ее энергии, которую источало тело. И когда подошло время прощаться, все-таки спросил:

— Давно ты встречаешься со своим женихом?

— Год и два месяца.

— А когда обручились?

— Незадолго до моего отъезда. На осень запланировали свадьбу, — и глаза защипало от слез.

— И ты уверена, что он тот самый? — посмотрел на нее. Да, он бы любовался ею днями и ночами на протяжении долгих-долгих лет.

— Уверена ли? — пожала плечами. — Сложный вопрос. Ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. Но я люблю его, хочу прожить с ним жизнь, родить ему детей.

Однако Надя не знала, что Даян не просто интересовался, он сравнивал ее слова с эмоциями. Чаюри либо лукавит, либо просто хочет думать, что любит.

— А Романо?

— Что Романо? — сейчас же нахмурилась.

— Да, ничего.

Вот на него среагировала моментально, сынок Тагара явно волнует ее, только пока неясно, что это за волнение, какие именно чувства вызывают оное.

Даян ушел спустя минут пять, а Надя еще посидела с полчаса да поплелась в дом. Завтра ее ждет очередное испытание. И главный вопрос, придет ли он этой ночью? Только вот на чем поймала себя, так это на том, что не испытывает былого отвращения. Тогда же стало стыдно, очень. Ее похитили, приволокли сюда, дали четко понять, кто она и для чего нужна, пообещали заплатить, если будет покладистой. Надя вбежала на веранду и только хотела открыть дверь, как справа донесся голос Веры, та сидела на плетеном диване, курила трубку.

— Мой тебе совет, девочка, беги-ка поскорее в душ, да вымойся хорошенько. От тебя чужим мужчиной пахнет. Обоняние у баро чуткое, враз поймет, что была с другим, тогда ни тебе, ни ему несдобровать.

А Надя так и встала как вкопанная, щеки вмиг вспыхнули:

— И вы ничего не расскажете хозяину? — покосилась на нее.

— Я же говорила, в дела судьбы не лезу. А все, что происходит, то и должно происходить. Поторапливайся, баро вот-вот приедет.

Нельзя допустить, чтобы Романо узнал обо всем. Надя тогда поспешила в ванну. И едва успела, ибо Романо вернулся как раз, когда она ступила в душевую кабину. Благо, сразу к своей чаюри не пошел, а отправился на летную площадку. Надо было полетать. День выдался тяжелый — совещания, поездки, под конец еще Миро заявился, причем без предупреждения. И вел себя уж больно по-хозяйски, что разозлило вконец. Этот дракон покажет всем зубы, обязательно, а отец пожалеет, что связался с ним. Такие драконы привыкли считать себя пупом земли, в их руках власть, деньги, им никто не перечит, отчего эго пухнет, границы стираются.

Обо всем об этом Романо думал, пока шел на площадку, а как оказался на ней, сразу втянул носом воздух. И инстинктивно повернул голову в сторону лавки. Конфетка снова была здесь. Но уловил Романо запах и еще кое-кого, кто тоже побывал здесь, отчего желание летать тут же пропало. Жаль, не установил здесь камер в свое время. Через минуту он уже шел обратно, шел и свирепел на ходу.

— Где она? — чуть ли не с ноги открыл дверь дома.

Вера уже стояла у входа, дожидалась:

— У себя. Что с настроением?

— На работе переработал, — огрызнулся и устремился в комнату Нади.

И столько уже себе напридумывать успел. Если почует на ней запах этого сукиного сына…

Надю нашел в кровати.

— Была сегодня на площадке? — заявил с порога.

— Д-да, — сразу села.

— Одна?

— Одна, — выдала быстрее, чем успела подумать.

Романо сейчас же подошел к ней, схватил за руку, заставив подняться. Да вот только пахнет девчонка гелем для душа и шампунем.

— В чем дело? — и посмотрела ему в глаза. — Мне больно, — дернула руку, чтобы отпустил.

И он отпустил.

— Слушай меня внимательно, — дракон внутри все еще ярился, отчего тело нагрелось, вены проступили. — Ни один мужик не должен прикасаться к тебе, даже говорить с тобой, пока ты со мной. Поняла?

— Я и не… — но он перебил.

— Поняла, спрашиваю?

— Да, — кивнула. — Поняла.

— Вот и хорошо.

Как же хотел сегодня провести вечер с ней, но разбесился так, что придется все отменить, иначе велик риск причинить ей боль.

К себе шел, а изо рта и ноздрей уже дым вовсю валил. Тогда даже раздеваться не стал, прямо в одежде шагнул в душевую кабину, включил холодную воду. И помещение тут же наполнилось паром. Давно он так не злился. Бывало, выходил из себя, но не до такой степени, чтобы дым коромыслом изо всех отверстий.

Она его женщина и так будет ровно до тех пор, пока не отпустит. А любой осмелившийся позариться на нее — труп.

— Что-то вы сам не свой, баро, — Вера дожидалась хозяина в спальне. — Ужинать будете? Или любовью сыты? — позволила себе ухмылку.