можжевельников маячила освободительная белизна, когда можно будет…

Этой ночью Ясмин к ней не приходила, но она все равно видела сон.

* * *

Ее привезли из Чернотайи, когда ей исполнилось десять, на два года позже для начала развития дара. Семеро мастеров долго перебирали детей, сутками проводя тесты, испытания, заставляя заполнять стостраничные диагностики и требуя погружаться в глубокую медитация вплоть до истощения.

Ясмин страшно боялась, что выберут не ее и в то же время боялась, что именно ее и выберут. Она была девчонкой, самой слабой из шестерых и к тому же взятая собственной семьей из милости.

Сестру отбросили ещё в самом начале — ей было девять, и она уверено демонстрировала способности будущего Бойца. Сильный цветок им не подходил. Брата забраковали в самом конце, и тогда Ясмин не знала почему. Он был старшим и ужасно слабым. В семье его звали Мечтателем. Детей от побочной ветви Бересклета мать сказала ей не считать, поэтому их она не опасалась. Смешно, но все происходило именно так, как она им рассказывала — ещё до того, как к ним пришли мастера, чтобы взять семя тотема, согласно законам Варды.

Ясмин не знала, рассказывала ли мать об этом ее сестре и брату, но однажды она пришла в ее комнату и сказала, что они будут заниматься. Заниматься, как и обычно, но только неправильно. Ясмин должна будет делать ошибки. Она будет заполнять тест до тех пор, пока количество верных и ложных ответов не сравняются. Мать учила ее медитации, которую нужно прервать на середине, заставив себя вынырнуть из искристой синевы и пожаловаться на рассеянность. Писать быстрым и небрежным почерком, заполняя тест, и застывать мечтательно уставившись в небо и перебарывая концентрацию.

С диагностикой пришлось сложнее всего — мать не учла новейших разработок, но Ясмин действовала по наитию. Она должна была быть хороша лишь на пятьдесят процентов.

Мастер Бамбуковой флейты расположился к ней больше других, был мягок и не ругал за ошибки, но когда пришла пора уходить, ее взяла к себе мастер Белого цветка. Они даже поругались, выбирая, какое ведомство приютит новый цветок. Тогда Ясмин расстроилась.

Мастер Белого цветка оказалась крепкой, похожей на противостоящую ветрам скалу, старухой, плоской и с плохой кожей. Уровень ее дара падал с каждым днём, и она уже не могла поддерживать приятный облик. Зато много позже Ясмин возблагодарила все соцветия, которые были известны истории. Оказалось, мастеру Бамбуковой флейты нравилась не конкретно она, а любые девочки от семи и до тринадцати.

Сестра заперлась в своей комнате, не желая видеть Ясмин.

— Несправедливо, — обиженно сказала она за ужином.

Это был первый ужин, на который позвали Ясмин. Обычно она ела в своей комнате и для неё не делали исключений даже на приезд мастеров.

— Я лучше!

— Ты лучше, — с улыбкой согласился глава тотема.

Однажды Ясмин назвала его отцом и после этого ее отлучили от матери, а комнату перенесли под самую крышу. Ей не запрещалось посещать библиотеку, кухню и бытовые помещения, но не рекомендовалось сталкиваться с законными детьми. Ее единственным другом была мать, если, конечно, ее мать вообще можно было назвать матерью или другом.

Но дети так устроены, что очень быстро привыкают ко всему на свете. Привыкла и Ясмин.

Глава тотема позвал ее за час до отбытия.

Красивой лепки лицо портили жабьи, чуть навыкате глаза. Черные с серебряными нитями седины волосы были собраны в косу, всегда чёрное одеяние убирало в складки любое движение, что делало его непредсказуемым и опасным. Глава сидел в зачарованной шалфеем предсказателей беседке, похожий на страшную костяную статую, которой поклонялись их предки.

— Я дам тебе имя, ты дашь мне слово, — сказал он.

Тогда она едва не умерла от радости. Он станет ее отцом и будет добр к ней, как к Ай и Мечтателю! Ей было восемь, и она согласилась.

Если бы рядом была мать, все могло бы пойти иначе, но ее не было, и Ясмин повторила в беседке слова древней клятвы их тотема. Каждое из них стало стальным обручем на ее сердце.

Тотем Бересклета, державший Варду в руках три столетия подряд, создавший Квадры ведомств, административное соцветие и Совет, в который входило по три цветка от ведомства и трое приглашённых мастеров со стороны.

Это его лекции сейчас зубрили тысячи юных цветков, его разработки лежали на каждом столе каждого ведомства, его исследования открывались и продолжались, подписанные новыми именами. Варда процветала под бессмертной рукой Бересклета, внимая своему Примулу с благоговением и раболепием, свойственному слабому перед сильным.

Ясмин родилась на пять месяцев позднее События, поэтому знала обо всем только из рассказов матери и ее споров с главой тотема — бывшим и низвергнутым Примулом.

Глобальный эксперимент с флорой начался в семнадцатом столетии по-новому исчислению в месяц Дождей, что было совсем не похоже на осторожного Астера. Сейчас Ясмин очень сомневалась, что это была его идея, возможно, на него давил Совет, год от года захватывавший все больше власти, возможно, три столетия мира пагубно сказывались на заскучавших и жаждущих подвигов новых цветках. Ведомство ремесленников, к которым примыкали слабые новоделы и партии торговцев, укрепляло своё влияние и требовало реорганизации экономики Варды.

И родилась Тайя — проект, забравший в своё ведение область между цепью лавандовых гор и Белым зеркалом вод, в которое сливались все реки Варды. Ясмин, которую глава почти не отличал от обстановки, и которой доставалось от сестёр и братьев, часто пряталась в библиотеке, и большей частью от скуки начала читать. Сначала сказки, потом мифы, после легенды. К семи она добралась до первых исследований, которые ныне считались засекреченными, а многие и вовсе отсутствовали в архивах Варды. Понимала она не все, но их тотем благословил ее цепкой памятью. Даже спустя десять лет память открывала под сомкнутыми веками страницы книг и рукописей, которые Ясмин видела лишь однажды.

Она мало представляла себе будущее, когда мастер Белого Цветка взяла ее за руку и шагнула в белый квадрат, похожий на дверной проем, но стоящий посреди луга. В воображении рисовались белые башни Варды, как на картинах матери, игривый вьюнок, опоясывающий резные колонны и кокетливо спадающий с изукрашенного фриза… Анфилады комнат, множащие эхо ее шагов, комнаты, полные солнечного света, сухости и тепла. Вместо этого ее привезли в старый скрипучий дом, стоящий на болотах, дорога к которому открывалась только раз в три дня. Ясмин провела там три года, закрытая внутри, как преступница. Но новый Примул, строго следующий закону Варды, держал своё