— Патриция Маккласки, — представилась женщина.

По внешнему виду миссис Маккласки трудно было поверить, что она «адвокат с бульдожьей хваткой». Я представляла ее высокой и сухой, подобранной дамой, а передо мной стояла обычная женщина в косынке, воплощенная домохозяйка. Но рукопожатие у нее было крепкое, и глаза смотрели живо.

— Сюда, миссис Слейтер.

Она провела меня в гостиную, просторную и светлую, с дощатым полом, покрытым яркими дорожками, и мебелью больше удобной, чем стильной. Стены украшало несколько очень приличных картин с изображением местного ландшафта. Из проигрывателя неслась громкая оперная музыка.

— «Дон Джованни»! — вырвалось у меня. — Люблю эту вещь.

— Я ставлю ее, чтобы не забывать, какое дерьмо — мужчины, — заметила миссис Маккласки, убавляя звук.

Она указала на диван и налила нам обеим кофе из огромного термоса.

— Ну а теперь посмотрим, с чем мы имеем дело.

Я передала ей папку с копиями брачного договора и завещания Люциуса. Стоило миссис Маккласки посмотреть на бумаги, как лицо ее разительно переменилось, обрело деловой, сосредоточенный вид.

— Ничего, если я закурю? — спросила я (после долгих лет воздержания я снова вернулась к прежней привычке).

— Можете пускать дым прямо мне в лицо, — ответила она, не глядя подталкивая ко мне пепельницу.

Закурив, я молча следила за тем, как миссис Маккласки изучает документы. Наконец она отложила их, откинулась в кресле и погрузилась в раздумье.

— Ну что я могу сказать… разумеется, надо тщательно изучить возможности, а пока могу поделиться только своим первым впечатлением. Оно не слишком обнадеживает, миссис Слейтер. Брачный контракт составлен весьма компетентно: в нем нет спорных моментов и неясностей — иными словами, ни единой лазейки для того, чтобы его оспорить. Согласно этому документу, вы добровольно отказались от всех прав на имущество мужа, как имевшееся в наличии, так и потенциальное, если таковое появится. Вы отдавали себе отчет в том, что останетесь на бобах, если супруг не соизволит указать вас в завещании?

— Но я оставалась наследницей буквально до самой смерти Люциуса! Он изменил завещание за два дня до кончины!

— Он имел на это полное право, миссис Слейтер. Такое случается сплошь и рядом.

— Но как же так… это несправедливо! Вы только посмотрите на это завещание! Две жалкие странички! Первоначальное было толще, чем «Война и мир»!

— Да, жидковато. Но вполне законно… если только мы не найдем какой-нибудь зацепки. Скажите, в день подписания контракта вы представляли себе размеры имущества, от которого отказывались?

— Думаю, что да.

— Можно узнать, зачем вы это сделали?

— Чтобы доказать, что выхожу замуж не по расчету.

— Вот и доказали.

— Я доверилась Люциусу…

— А собственно, почему?

— Он обещал обо мне позаботиться…

Миссис Маккласки посмотрела на меня, как на умственно отсталую.

— Вы же не ребенок!

— Нейт уверял, что мне не о чем беспокоиться.

— Ах Нейт! — Она кивнула. — Нейт Натаниель, специалист по выкручиванию рук. Мне уже приходилось с ним сталкиваться. Видите ли, такого рода контракт обычно составляется с целью уберечь имущество от разбазаривания. К примеру, некто со слабым здоровьем женится на подозрительной особе, и, чтобы помешать совершить преступление…

— Или, наоборот, помочь… — перебила я.

— Бывает всякое, — засмеялась миссис Маккласки. — Подведем итоги: брачный контракт был составлен без малейшего изъяна — это раз; к нему прилагался полный список имущества будущего супруга, и вы были в курсе того, что он весьма состоятелен, — это два; вы добровольно, без малейшего нажима подписали контракт — это три. Этот документ является приоритетным по отношению к любому другому за исключением завещания, если таковое идет с ним вразрез. Как мы знаем, у вас не тот случай. Контракт вступит в действие в принудительном порядке с того самого дня, как вступит в силу завещание. К тому же, миссис Слейтер, в нем оговаривается сумма в миллион долларов, на которую вы имеете право. Поверьте, нет такого судьи, который счел бы вас полностью обобранной. Им что ни день приходится иметь дело с людьми, по-настоящему оставленными без копейки. У вас ведь нет детей?

— Нет. Я хотела, но… прошу, не будем в это углубляться! Люциус не был бездетным, у него сын от первого брака. Они никогда не ладили. Он оставил сыну меньше половины.

— Вы можете оспорить контракт, миссис Слейтер, но, если вас интересует мое мнение, выиграть вы не можете. Нейт Натаниель ставит точки над i не единожды, а дважды — для верности. Судебный процесс съест ваш миллион в два счета. Поскольку жизнь полна сюрпризов, я не стану отговаривать вас от этой затеи. Если хотите, используйте свой шанс, но учтите: у ответчицы будет не в пример больше денег на борьбу с вами. На вашем месте я востребовала бы свой миллион и забыла всю эту историю.

— Проблема в том, что этот миллион мне уже не принадлежит. Я дала обязательство на эту сумму Муниципальному музею. Придется платить.

— Почему это придется?

— Потому что это долг чести.

— Честь в наши дни — понятие растяжимое.

— Только не для меня.

— Вот как? — Миссис Маккласки одобрительно кивнула. — Восхищаюсь вашим благородством, миссис Слейтер, но увы, суд не примет его в расчет.

Три дальнейшие консультации с другими опытными адвокатами убедили меня в том, что миссис Маккласки права; завещания мне не оспорить. Только один из них, знаменитая ищейка с большими связями, сгоряча пообещал отсудить дополнительные пятьдесят тысяч, но уже на другой день пошел на попятную, сказав, что не может гарантировать даже этого. Когда на прощание он обратился ко мне с просьбой выпустить пресс-релиз о наших с ним встречах, я пригрозила, что подам в суд, если он посмеет сделать это.

Мысль о том, что Моника заграбастает все, не давала мне покоя. Остался Люциус-младший, моя последняя надежда. Как единственный сын и прямой наследник, он был наилучшим кандидатом в истцы. Вот только я понятия не имела, как он настроен, поэтому как-то утром отправилась в «Сьюард», захудалый отель на Мэдисон-авеню, где они с Ребеккой всегда останавливались из-за сравнительной дешевизны (на приглашение пожить у меня в квартире Люциус-младший ответил отказом — он не бывал там даже при жизни отца).

Номер находился на пятом этаже и был не очень уютным. Поскольку окна выходили на проезжую часть, там было еще и шумно. Стены, за давностью лет из белых ставшие серыми, служили унылым фоном для двух старомодных окон с линялыми ситцевыми занавесками. Ровное гудение ползущего по улице транспорта то и дело перемежалось пронзительными гудками и воем сирен.

Я выехала рано и застала Люциуса еще в халате, за кофе и утренней газетой. Он сообщил, что Ребекка сейчас на пробежке в Центральном парке, и был поначалу так сконфужен, что налил мне кофе в уже использованную (предположительно женой) чашку.