— А ты позволила ей обосноваться у меня!

— Позволь, позволь! — возмутилась моя подруга. — Не будем обвинять друг друга! Кому могло прийти в голову, что она займется немощным стариком?

— Да уж, девочки, — вздохнула Джун, — богатый мужчина вечно в опасности, до самой смерти.

— И даже после нее, — добавила я.

* * *

Когда Бетти и Джун ушли, я взялась за дело по-настоящему. Наполнив стакан чистым виски, я бродила по квартире и между глотками обдумывала полученную информацию.

Возможно ли, чтобы все было именно так? В самом деле Люциус повторил однажды уже удавшийся план или мои подруги опять тешатся беспочвенными слухами? Люди умеют сплести роскошный ковер из жалкого обрывка бесцветной нити.

Но сколько я ни пыталась отрицать очевидное, оно маячило перед мысленным взором как памятник моей глупости. Моника жила в моей бывшей квартире, и это никак не могло быть случайным стечением обстоятельств. С невольным мрачным смешком я вспоминала, как поначалу видела в этой женщине себя в годы молодости, не зная, до какой степени была права: Моника не только была очень похожа на меня — она явилась меня заменить. Вспоминала я и то, как много лет назад Люциус ругал при мне Рут, и задавалась вопросом, в каких выражениях позже он рассказывал Монике обо мне.

Истины ради стоит признать, что я в самом деле несколько пренебрегала мужем в последние годы, все больше погружаясь в светские обязанности. Мы превратились в пару актеров. Движимые чувством долга, мы каждый вечер наносили грим, надевали костюмы и выходили на сцену, но то, что нас когда-то связывало, постепенно исчезало из наших отношений. Мы утратили восхитительное чувство общности, участия в интересном заговоре против круга, в котором вращались. Светская жизнь помогала нам избегать друг друга насколько возможно. Мы променяли верность друг другу на лояльность к посторонним. Я намеренно игнорировала признаки отчуждения, но только потому, что верила (как оказалось, ошибочно): в любой момент мы можем вернуть прежние чувства. В конце концов, что такое брак? Два человека то отдаляются, то сближаются, снова и снова, в зависимости от обстоятельств. Я не видела в этом ничего страшного и хотя понимала, что мы с Люциусом стали слишком разными, продолжала его любить, нелепо уверенная в том, что любовь в конечном счете восторжествует.

Единственным положительным моментом перенесенного Люциусом инфаркта было то, что мы снова оказались вдвоем, почти постоянно рядом и значительно чаще наедине. Мне казалось тогда: вот оно, сближение! В точности как с моими родителями!..

Я стояла у подножия беломраморной лестницы и пыталась подытожить то, что случилось с моей жизнью. Теперь я казалась себе не просто хрупким и уязвимым, а почти нереальным созданием. Тяжело шагая вверх по широким ступеням, я мысленно воображала, как иду по ним вниз, чтобы принять гостей на очередной званый вечер. Тени прошлого окружали меня как толпа высохших мумий, парадом проходили передо мной, зловещие в своем безмолвии. Мне понадобилось двадцать лет, чтобы создать из ничего два великолепных дома и потрясающую коллекцию антиквариата, но для того, чтобы оказаться ни с чем, хватило нескольких месяцев. Я чувствовала себя не просто одинокой, но и жалкой, Как объект злой шутки.

В конце концов я побрела в спальню с намерением лечь и уснуть, однако вместо этого оказалась на балконе, откуда раньше, незаметная для других, любовалась восходом солнца. Чтобы выйти на узкий каменный полумесяц, пришлось раздвинуть двери, и в лицо мне ударил порыв холодного воздуха. Ветреный зимний закат быстро догорал. Я перегнулась через низкую балюстраду и заглянула в пустынный задний двор, отделенный от меня пятнадцатью высокими этажами. В приступе острой жалости к себе я думала, как это легко — прыгнуть вниз. Один шаг, один толчок — и все мои беды уйдут в небытие вместе со мной.

Я перегнулась еще больше. Пространство совсем не страшило меня, наоборот, оно словно манило к себе, как узкая пасть, которая поглощает мгновенно. В эти минуты мне было ясно: все, что со мной случилось, — это расплата. Рут тянется ко мне из могилы, чтобы наконец свести счеты.

Внезапно из спальни раздался окрик: «Джо!»

Ошеломленная, я чуть было не потеряла равновесие, но устояла и обернулась. В сумеречной спальне кто-то стоял. Послышался щелчок выключателя, и помещение озарилось светом.

Это была Моника.

— Ты!.. — прошептала я.

Целых полгода я не видела свою бывшую протеже — с Саутгемптона, со дня смерти Люциуса, — и только железное самообладание помогло не выдать своих чувств при виде ее (я привыкла смотреть в лицо тем, чей вид был мне ненавистен).

— Что это ты надумала, Джо?! — воскликнула гостья со смехотворным надрывом в голосе.

— Я любовалась закатом.

— Как дела?

— Великолепно благодаря твоим стараниям.

Лицо Моники омрачилось, уголки губ опустились, словно она хотела заплакать.

— Джо, ты должна мне верить! Я чувствую себя ужасно виноватой!

— Как мило с твоей стороны, — сказала я с ледяной усмешкой, проходя в комнату и задвигая за собой двери.

— Давай присядем и спокойно поговорим!

— Чего ради?

— Я хочу все объяснить.

— В смысле, как вы с Люциусом обобрали меня до нитки? Нет уж, уволь.

— Джо! — Моника села на кровать. — Хотя бы сядь!

Желание уйти, хлопнув дверью, уступило место настойчивой потребности выслушать ее версию случившегося. Зачем она вообще явилась? Я демонстративно уселась к трюмо — это была самая удаленная от кровати точка — и посмотрела на свою бывшую лучшую подругу.

— Я хочу, чтобы ты знала — это задумал он, не я!

— Вот как? В том числе то, чтобы ты его прикончила? — грубо уточнила я.

Моника была шокирована, по крайней мере внешне: она прижала руки к груди с таким видом, словно я нанесла ей смертельную рану.

— Джо!

— Только без театральных эффектов! Мы обе знаем, как все было.

— Нет, ты не можешь… не можешь думать, что… Боже! Джо, умоляю, только не говори, что ты и в самом деле в это веришь! Я бы никогда…

Моника прикусила язык, встретив взгляд, в который я постаралась вложить свое презрение. Закрыв лицо руками, она разрыдалась.

Вот так актриса, подумала я. Настаивать не было смысла — такие не признаются, мне просто нужно было, чтобы она знала, что я знаю.

Моника подняла на меня мокрые глаза и испустила тяжкий вздох.

— Люциус Слейтер получил то, чего заслуживал.

— Не буду спорить. Надеюсь, ты не считаешь, что и сама получила то, чего заслуживала? Двести миллионов — это многовато за один год работы.

— Джо, я бы отдала все, лишь бы снова быть твоей подругой! Я боготворю тебя! Прошу, не нужно меня ненавидеть!