– В смысле?

– В смысле, если я должна с первыми петухами готовить, то ты должна встречать меня с половой тряпкой и ведром воды.

Она засопела, придумывая ответ. Мы вроде как не скандалили, но я была близка к тому, чтобы сказануть какую-нибудь гадость (о которой пожалею чуть позже).

– Не ругайтесь, я всё приготовлю, – раздался сбоку заспанный голос Григория-беглеца.

Видимо, очень уж он хотел остаться, раз даже собрался взяться за поварешку.

– А ты умеешь? – с сомнением.

– Яичницу могу и яйца всмятку.

Негусто, конечно. Что ж, с паршивой овцы хоть яичницу – и то неплохо.

Вскоре мы ели что-то кашеообразное, горелое с краев, гордо именуемое глазуньей. Внутрь были напиханы помидоры, а сверху плод кулинарного творения украшала пожухлая веточка укропа.

– Мама всегда хвалит мою яичницу, – похвастался Гриша, раскидывая кашу по тарелкам и подставляя к нам. – Говорит, что по вкусу не отличить от ресторанной.

– Врет, – сказала я, тыкая вилкой колышущуюся массу.

Он на замечание не отреагировал, наоборот, с благодушием разлил по чашкам воду, помочил пакетики. Прям не нарадуешься.

Но я-то знала, какие корыстные умыслы таились в его голове. Спортивная сумка была приоткрыта, намекая, что ещё немного, и Гриша разложит вещи по полочкам.

– Когда пойдешь домой? – вопрос в лоб.

Гриша замялся и с мольбой взглянул на Галю, а та едва заметно кивнула. Мол, не парься, разберёмся. Кажется, у них сговор.

– Ир, ну чего ты вредничаешь? – Галя потеребила меня за рукав. – Парень ради тебя от матери ушел. В тесноте да не в обиде.

Понятно. Кому-то приглянулся великовозрастный «я от бабушки ушел и от дедушки ушел».

– Вообще-то это не моя квартира. Если мы устроим тут общежитие, то Лисовский выгонит нас взашей. Где будем ночевать? На вокзале?

– Кто такой Лисовский? – Гриша поводил носом, точно пытаясь вынюхать соперника.

Хм-м-м. Сложно объяснять, какие отношения меня связывают с Егором. Сложно, да и незачем.

– Моя тайная фантазия, – проворчала я, и несчастный Гриша померк. – Благодетель, который разрешил перекантоваться тут.

Галя погрустнела. Видимо, она совсем забыла, что живем мы на птичьих правах. Заявись хозяин, и нас выкинут взашей вместе со спасенной кошкой.

– Можно хотя бы несколько дней? Пока не придумаю, куда деваться дальше. Мне некуда идти!

В следующую секунду произошло то, чего я меньше всего ожидала. Гриша вскочил со стула и рухнул передо мной на колени, задев ножку стола. Звякнула посуда, покачнулась выстроенная мною башня из яичницы, венчаемая флагом в виде укропа.

Галя ахнула и уставилась на меня так, как смотрит маленький мальчик на маму, упрашивая взять блохастого пса.

Кстати, про псов.

– Слушай, как-то подозрительно, что мама не ищет тебя с собаками, – я отпихнула ползущего Гришу коленом и на всякий случай отошла к ящику со столовыми приборами.

Если понадобится, буду отбиваться поварешкой. С воинственным кличем.

– Так она уехала, – ответил тот, колупая ногтем плинтус.

– В смысле?

– Ей путевку от завода дали. Две недели в крымском санатории. Она пыталась меня с собой увезти, но я уговорил остаться. А теперь вот думаю: это ж самое лучшее время, чтоб сбежать.

– То есть ты, кхм, сбежал из дома в момент, когда матушка даже не знает, что сбежал? – заключила я со стоном. – Гениально!

– Если б она была в городе, то не разрешила бы мне уйти, – бесхитростно ответил Гриша, поднимаясь с колен.

– Могу ошибаться, но разве не в этом заключается смысл ухода из дома?

– Ир, ну чего ты опять за своё, – влезла Галя. – Не все способны как ты, взять и уехать. А он…

Это какой-то цирк. Или дурной сон. Точно. Я проснусь. Надо ущипнуть себя за локоть.

Щипки не помогли, зато рука налилась алым цветом. Так я себя только искалечу.

– Делайте что хотите.

– Могу остаться?! – Гриша заулыбался.

– Угу. Придумай себе работу по дому, беглец.

Я выскочила из кухни под радостный писк Гали.

Ну их в баню.

Мало ли у меня своих проблем.

* * *

Я старалась прилежно работать и как можно реже бить клиентов подносами. Получалось с переменным успехом. Но, честно сказать, атмосфера бара затягивала, кружила в водовороте, погружала в себя.

Мне нравилось быть частью чего-то настоящего.

А Егор…

Да что Егор? Уже на третьи сутки я увидела, как он лапает какую-то блондинку, сидящую за барной стойкой. Показательно так. Не скрываясь. Не испытывая никаких эмоций. Мазнул по мне взглядом и продолжил обнимать её за талию.

А у меня внутри оборвалось как будто что-то. Я подозревала, что ему всё равно, кого целовать или с кем встречаться. Всеядный парень. Но казалось, что мой отказ его хоть сколько-нибудь ранит. Хотя бы заденет самолюбие.

А он…

Мы почти не общались. Лисовский периодически спрашивал про кошку, и на этом всё.

– Она вас не объедает? – ухмылялся он.

Знал бы Егор, сколько в доме нахлебников. Сказочный теремок со всякой живностью: от козла до кошки. Галя так никуда и не устроилась – получила два отказа и сдулась. Гриша, почуяв свободу, лежал весь день на диване (ночами он перекладывался на надувной матрас). На работу ходить перестал, ибо работа приравнивалась к материнской тирании.

Правда, в какой-то момент моё терпение кончилось. Я устроила семейный совет. Три паразита и одна работящая личность собрались на кухне.

– Новое правило: отныне каждый должен ежедневно приносить в дом как минимум пятьсот рублей, – оповестила я, сурово поглядывая на кошку. – Кто не приносит – тот не ест.

– В смысле? – Гриша заморгал, и его длинные ресницы трепыхались как у ранимой школьницы.

– В прямом. – Я указала на холодильник. – Эта штука закрыта для всех, кто не работает.

– Так работаешь только ты…

– Тугодум, она на то и намекает, – вздохнула Галя.

– Куда же я устроюсь?..

– Тебя мама пристраивала к себе на завод, – напомнила я, обдумывая, как бы навесить на холодильник цепь с замком. – Возвращайся туда.

Мой несостоявшийся ухажер закусил нижнюю губу и издал очень уж жалостливый стон. Уверен, что на эти его стоны велась мамочка. Но только не я.

– Там нет творческого роста, – изрек он, за что получил от Гали затрещину.

– Иди работать, лодырь. Ты мужик или где?

– Это касается не только Гриши, – кашлянула я.

Галя втянула голову в шею, понимая, что новая порция тумаков достанется ей. А нечего лентяйничать! Так хорошо начинала, бегая по собеседованиям. И чего в итоге?

– Я же пыталась…

– Плохо пыталась, – отбрила я.

Страдальцы-лоботрясы переглянулись. Весь их вид выражал бесконечную обиду на тирана и самодура в лице меня.

Нет, всё-таки повешу замок. Амбарный. Громадный. Чтоб неповадно было.