глаза, чтобы не рехнуться от ощущения полета, что накрыло с головой.

Подумать не могла, что поцелуи бывают… такими. Глубокими, опьяняющими, чувственными. Ноги подкашиваются, и сердце теряет ритм.

Если он не остановится, то…

Я отпихнула Лисовского обеими руками.

– У нас ничего не получится, – выпалила, отходя на безопасное расстояние.

– Почему? – удивился парень, прищуриваясь.

– Потому что…

Вариантов ответа было много, причем половина из них честная, а вторая половина – полный бред, только бы Егор не понял моих истинных чувств.

– Потому что ты не в моем вкусе, – солгала, прикусив щеку.

О-о-о, кажется, его эта характеристика задела. Ещё бы, Егор Лисовский может быть не в чьем-то вкусе?! Да он же объект обожания всей Москвы. Человек с обложки модного журнала. Красавчик из интернета.

– А зачем тогда целовала? – спросил хмуро.

– Чтобы убедиться, что не в моем, – пожала плечами и, вылетев из подсобки, объявила: – Работа не дремлет. Спасибо, что защитил!

Егор остался стоять посреди тесной комнатенки, а я скрылась в зале, слилась с музыкой и толпой.

* * *

Поцелуй жег мне губы весь вечер и всю ночь. Возвращаясь домой на первом автобусе, я вспоминала тонкие пальцы на плечах и дыхание, пахнущее неизменной жевательной резинкой.

Меня нещадно рубило с непривычки, но первая, такая желанная, как глоток воздуха, близость с Егором будоражила сознание.

Я шла окрыленная и опустошенная одновременно. Мечтая о повторении и запрещая сама себе думать о чем-то большем с Лисовским. Иначе однажды превращусь в одну из его многочисленных экс-подруг.

Галя беззаботно дрыхла с Маськой в обнимку, а я до рассвета просидела на кухне, выглядывая в окно и грея ладони о чашку кофе.

Что ж так тошно-то? Почему столько разных эмоций, что рвут на части? Как быть?

Он же не мой типаж. Мне всегда нравились светловолосые, голубоглазые. Полная противоположность. А эта манера влипать в неприятности (и впутывать меня)? А бесконечные девицы?

Почему тогда я всё утро залипала на его странице, перелистывая фотографии по пятому кругу? Что за мазохизм: знаешь, что вам с человеком ничего не светит, но продолжаешь вспоминать поцелуй… представлять, как он выложит фото с тобой… как обнимет за талию… как признается в любви…

Всё, хватит!

Только я планировала улечься в кровать, как телефон завибрировал. Пальцы так молниеносно схватили трубку – может быть, Егор?! – что даже мозг не сразу среагировал.

К сожалению, в ранний час я могла понадобиться только Грише.

Спишь?

Через минуту молчания с моей стороны:

Ты светишься онлайн. Значит, не спишь?

Угу

Так спишь или нет?

Этот разговор может продолжаться вечно, а у меня никаких сил – ни моральных, ни физических, – чтобы терпеть ещё и несостоявшегося парня.

Чего тебе нужно, Гриш?

Ничего. Просто спросил.

Но через некоторое время добавил:

Поговоришь со мной?

О чем?

Не знаю. Мне кажется, мама на меня слишком давит…

Следующие полчаса он изливал на меня переживания как на самого близкого человека.

За что? Почему я?

Оказалось, Гриша периодически пытался заиметь собственное мнение, но то было тотчас растоплено материнским «я лучше знаю». Выучиться на программиста, как он мечтал, ему не дали – отдали в бухгалтеры. Жизнь контролировали. Даже друзей выбирали, а неугодных отсекали.

И вот, после нашей стычки с мамой, Гриша понял: это край. Так не может продолжаться.

С одной стороны, он сам виноват, что не способен пресечь излишнюю заботу.

А с другой…

Когда двадцать лет живешь под мамочкиным крылом, очень сложно пытаться взлететь.

Гриша, тебе надо учиться жить без мамы

Считаешь?

Угу. Если сейчас не научишься, то никогда не сможешь

Знаю я таких мужиков, которые в пятьдесят лет спрашивают разрешения у мамы погулять. У нас преподаватель в институте такой. Ему посреди лекции звонит мамочка и интересуется мерзким тоном: точно ли он пообедал полезным супом, а не всякой дрянью.

Короче говоря, еще некоторое время я убеждала Гришу, что надо быть самостоятельным.

Кажется, убедила.

На свою голову.

Следующее сообщение от Гриши пришло ближе к утру, когда мои глаза окончательно слипались.

Давай встретимся? Обещаю, мамы не будет. Мне не с кем поговорить, а с тобой очень легко.

Для начала я отругала себя за мягкотелость, но затем плюнула. Будь что будет. Мы договорились увидеться перед сменой в баре. Пересечься в кафе недалеко от моей работы и о чем-то "перетереть", цитируя Гришу.

Распрощавшись со своим неудачным опытом интернет-переписки, я завалилась спать.

И проснулась, когда Галя затрясла меня за плечи со словами:

– Ты проспишь.

– Ну и ладно, – я нашарила рукой телефон и отрубила будильник.

– Ты проспишь работу, тебя уволят, выгонят из квартиры, и мне придется уехать домой, – перечисляла Галя всё тускнеющим голосом. – Поэтому поднимайся и иди мыться!

– Хорошо, мамочка, – вздохнула я.

Уже жалею, что предпочла помощь сирым и убогим вместо того, чтобы отоспаться.

Когда-нибудь доброта сгубит меня.

Гриша обнаружился в компании гигантской дорожной сумки и пожухлого букета цветов. Он заказал пирожное, которое вяло ковырял десертной ложкой.

– Привет! – парень так обрадовался, увидев меня, что начал махать букетом из стороны в сторону.

Лепестки осыпались на стол, на пол, в чашку Грише и тем несчастным, что сидели по соседству.

– Привет, – я приняла облезлую метелку и положила её на соседний стул. – Куда-то уезжаешь?

– А, это?.. – он смутился, посмотрев на сумку.  – В спортзал собирался сходить. Ну, типа надо держать себя в форме.

Поигрался мускулатурой, чем, впрочем, не соблазнил. Я вообще не падка на красивые тела.

"Ага, тебе одно конкретно тело подавай, – язвительно отозвался голосок в голове. – Тоже, кстати, ничего такое".

Тьфу!

Никаких больше мыслей про Егора.

Я заказала огромную кружку кофе (жаль, что его не продают кастрюлями) и поинтересовалась:

– Так о чем ты хочешь поговорить?

– Обо всем. – Гриша помялся. – Ты права. Мама давит на меня своим контролем. Это жесть. Она уже нашла новую девушку. А я… не знаю, что я хочу… Как мне поступить?

Он так проникновенно заглядывал мне в глаза, словно пытался сказать: забери меня себе. Корми, люби, не отпускай.

Только вот я не планировала стать для него заменителем мамы. Не мне решать, что делать великовозрастному лоботрясу.

– Ты сам-то чего хочешь? – суровым тоном.

Гриша крепко задумался. Настолько крепко, что размолол пирожное в кашу.

В этот момент, прерывая громкий мыслительный процесс Григория, заорал мой телефон.

– Ир, можем поменяться сменами? – Катя, официантка с Того света, на приветствия не разменивалась. – Я бы отработала сегодня, а ты завтра. Умоляю, спасай! Другие