природы. Крах территориально интегрированной империи — всегда трагедия: на землях меньшинств, добившихся независимости, проживают представители «титульной нации»[137]. В одночасье они утрачивают не только привилегированный статус, но и право говорить на родном языке, исповедовать традиционную религию, получать образование и поступать на службу.

В новообразованных национальных государствах они проводники многовекового гнёта, так как именно на них как на лояльных подданных опирался имперский Центр в своей эксплуатации национальных регионов. Именно таким было положение австрийских немцев после Первой мировой, рассредоточенных по землям Австрии, Венгрии, Чехии. Таковым до сих пор остаётся положение венгров, рассеянных Трианонским договором по землям Трансильвании, Словакии, Закарпатья, Австрии. Ирредентистские сантименты переполняют в такие моменты как меньшинства, неожиданно оказавшиеся на территории чужого государства, хотя земля, на которой они живут, досталась от отцов и дедов, так и правительства национальных государств — бывших метрополий, уравненных в статусе с «колониями». Это запускает процесс массовой эмиграции, родственные связи искусственно разрывают неожиданно появившиеся национальные границы.

Венгерский ирредентизм восторжествовал уже в 1919 году, когда популярный адмирал Миклош Хорти сверг Габсбургов и провозгласил строительство «великой Венгрии»: в союзе с Гитлеровской Германией фашистская Венгрия захватила населённые венграми земли Словакии, Румынии и Советской Украины. Ещё более сильный ирредентизм характерен для самой Германии — Гитлер был одержим воссоединением Австрии с Германией, присоединением Мемеля, Саара, «возвращением» Эльзаса и Лотарингии, аннексией Судетской области и захватом «жизненного пространства» для немцев (Lebensraum) на Востоке.

Не менее трагичным оказался распад других территориально интегрированных империй — Османской и Российской. Развал Оттоманской державы по плану стран Антанты должен был привести к отсечению огромных населённых турками пространств от ядра империи — Малой Азии. На запад Анатолии, в район Измира, вторглись греческие войска, которые начали вырезать турецкое население. В ответ турки начали геноцид греков, а также войну против армян. Война за независимость Турции 1920–1923 гг. стала во многом уникальным случаем сохранения всего «титульного» населения в пределах бывшей метрополии: турецкоязычное население полностью сосредоточено в пределах Турецкой республики. Этим обусловлен пацифизм и многолетняя стабильность Турции на протяжении XX–XXI веков, за исключением военных переворотов — со времён Ататюрка и его соратника Инёню военные приобрели роль гарантов сохранения светско-республиканского кемалистского строя в стране, который многократно пытались изменить турецкие президенты.

Однако поистине уникальным стал распад Российской империи, на месте которой спустя всего пару лет гражданской войны возникла новая империя, имеющая почти идентичные географические очертания. Фактически ценой беспрецедентного насилия большевикам удалось восстановить Российскую империю под коммунистической личиной, повторно завоевав национальные окраины — Беларусь, Украину, страны Закавказья и позже государства Прибалтики. Распад Советского Союза, территориально интегрированной империи индустриального типа, привёл к череде гражданских войн в бывших республиках, а также к вооружённым конфликтам между ними — между Арменией и Азербайджаном, Таджикистаном и Киргизией, Россией и Украиной.

Роспуск колониальных империй гораздо более безболезненный процесс[138] — только если метрополия не стремится удержать колонии любой ценой, как Франция в период Четвёртой республики, ожесточённо сражавшаяся с вьетнамскими (1946–1954) и алжирскими (1954–1962) повстанцами, или Португалия при Антониу Салазаре, отстаивавшая вооружённым путём администрацию в Мозамбике и Анголе. Но это — исключения. Постепенно колонии превращаются из источников сырья и дешёвой рабочей силы в «дотационные» регионы. Применение насилия также становится этически неприемлемым: Амритсарская резня, возможная в 1919 году, немыслима в 1940-х. Колониальные народы по мере ассимиляции технологий метрополии и подъёма национальной культуры перестают верить в культурнонравственное превосходство колонизаторов. Метрополия, стремясь предотвратить восстания и идя на уступки прогрессивному общественному мнению, также не верящему больше в «бремя белого человека», вкладывает всё больше средств в развитие производства и инфраструктуры колоний. Однако колонии перестают быть рентабельными: для их удержания требуется всё больше средств, а дивиденды от них сокращаются, так как возможности применение принуждения уменьшаются. Разорение мировой войны делают всё более популярным курс на решение внутренних проблем, а не сохранения мессианского статуса великой империи, сулящего призрачные выгоды. Поэтому, несмотря на сопротивление консерваторов, метрополии добровольно идут на роспуск колоний. Яркий пример такой линии поведения — послевоенная политика Великобритании, несмотря на колебания консерваторов (в том числе У. Черчилля), и Франции в период Пятой республики.

Будущее империализма и институт федеративного государства

Если мы не перестанем вести себя как Британская империя, мы закончим как Британская империя.

Пэт Бьюкенен

Полномочия, не делегированные Соединенным Штатам Конституцией и не запрещенные ею Штатам, принадлежат соответственно Штатам или народу.

Конституция США

Волна деколонизации охватывает мир после Второй мировой войны. В конструкции империи отмирает последний несовершенный элемент — колониальный балласт[139]. Империя окончательно утрачивает эксплуататорский флёр, приближаясь к своей идеальной форме — к форме буржуазной талассократии. Истощённая двумя мировыми войнами Великобритания, подобно Нидерландам XVII века, без нового крупномасштабного конфликта уступила лидерство Соединённым Штатам. Доллар как мировая резервная валюта вместо фунта и «золотой стандарт» утвердили новую, Бреттон-Вудскую мировую экономическую систему, однако уже тогда богатеющие США стали выпускать доллары для финансирования внешнеполитических инициатив: ядерного проекта, плана Маршалла, Корейской войны, «гонки вооружений». Достигнув пика в «славное тридцатилетие» (1945–1975), американская экономика вступила в долгую полосу упадка, вызванного высокой инфляцией и энергетическими кризисами. В 1971 году США вынуждены были отказаться от стабилизирующего систему «золотого стандарта» под влиянием безудержной эмиссии, вызванной социальными обязательствами велфэрстейт. Постепенное «надувание» финансового пузыря и возвышение других, «догоняющих» держав — НИС: Японии, Южной Кореи, Сингапура, Тайваня, частично СССР свидетельствовали о вступлении нового гегемона в стадию упадка, который совпал с перемещением производственных мощностей и рабочих мест в страны с менее высокими доходами, но не менее совершенными государственными институтами. «Рейганомика» и распад Советского Союза на время укрепили положение США в мире, позволив сократить огромные траты на поддержание статуса «сверхдержавы», но подъём Китая, ставший необратимым со времён Дэн Сяопина и Цзянь Цзэминя, а также рост террористической угрозы, ухудшение отношений с Россией вынудили американское правительство продолжить эмиссию. Рост доходов, импорт технологий странами «догоняющего развития», проводящими институциональные реформы в духе неоконсерватизма, глобализация — всё это ускорило процесс перемещения производства в страны с «дешёвой» рабочей силой — прежде всего, в КНР, Вьетнам, Таиланд, Индонезию. Перемещение производственных мощностей в эти страны началось и из «азиатских тигров».

США — буржуазный гегемон в стадии упадка. Именно поэтому США столь активны во внешней политике, несмотря на неоспоримый статус демократической державы, для которых это нехарактерно. Могущество США имеет тот же корень, что и гегемония Нидерландов и Великобритании, — господство национальной валюты и банковской системы, основанные на контроле — не столько над торговыми