Аннон спускался, пока не достиг маленькой треугольной площадки. Отсюда вниз уходили три лестницы — в трех направлениях. Он присел на корточки, начал шарить. Ступеньки были равной ширины и ничем не отличались друг от друга. Поскольку было непонятно, какая куда ведет, Аннон выбрал правую. Почувствовав запах корня горечавки, он поздравил себя с удачей — и вдруг застыл на месте.

Он ощутил что-то, хотя не мог бы сказать, что именно. Кожу на интимных местах предупреждающе покалывало.

Странная пульсация возникла где-то внутри. Недалеко внизу что-то ждало — что-то темное, огромное, вибрирующее. Пугающее. Юноша стоял очень тихо, сердца в груди колотились.

Аннону вдруг стало совершенно ясно, что идти дальше нельзя. Ощущение опасности захлестывало с головой. Он попятился и чуть не вскрикнул, когда ногой задел верхнюю ступеньку. Прикусил губу. Странная пульсация вернулась, стала сильнее, гораздо быстрее его собственного двойного пульса. Теперь ее очаг располагался под ребрами — в том самом месте, где застрял коготь гэрорела. Казалось, будто коготь объят огнем.

Аннон двинулся вверх по лестнице, осторожно поднимая ноги и нащупывая следующую ступеньку. Все время он отчаянно пытался разглядеть хоть что-то за тяжелой завесой тьмы.

Добравшись до маленькой площадки, он задыхался, обливался потом, зато яростная пульсация раны — или, точнее, застрявшего когтя гэрорела — как ни странно уменьшилась. Не задумываясь, не медля ни секунды, юноша помчался вниз по центральной лестнице. Впереди вроде бы возникло какое-то сероватое пятно. Может, свет, а может, иллюзия света.

Наверное, именно из-за спешки Аннон пропустил последнюю ступеньку и полетел вниз, попытался ухватиться за перила — которых там не было — и покатился по спиральному желобу. Он пытался кричать, но звуки застряли в горле, как млечная крапива. Серое пятно постепенно росло, пока не заполнило желоб слепящим светом. Внезапно Аннона словно выплюнуло из желоба. Он пролетел, пожалуй, метра три и приземлился на сырой и заплесневелый каменный пол.

Юноша сел, потирая синяки, и огляделся. Его окружала пещера, похоже, вырубленная в каменном фундаменте дворца. На грубых каменных стенах через равные промежутки были укреплены красивые металлические подставки для смоляных факелов. В нескольких еще торчали остатки таких факелов, хотя ни один не горел. Свет шел откуда-то сверху. Аннон вытянул шею и увидел огромное око — круглое окно в виде глаза из необычного хрусталя, сделанное, как рассказывала Джийан, вечность назад для каких-то колдовских надобностей.

Он с трудом встал. Прямо перед ним находилась исполинская дверь, таких дверей ему еще видеть не приходилось. Во-первых, она явно была сделана из камня. Во-вторых, совершенно круглая. На круглом же медальоне в центре в окружении завитков был вырезан дракон — совсем как наверху, с которым он привык играть. Аннон помнил, как совал руку в вырезанную пасть. Этот дракон свернулся в кольцо, голова смотрела вперед, пасть открыта. Пугающее и одновременно прекрасное существо словно притягивало его. Юноша протянул руки, ощупывая камень, различая замысловатые узоры покрывающих его рун. Хорошо бы Джийан была здесь и перевела... Это походило на колдовские символы вроде тех, из ее переплетенной в шкуру кора книги, которую Аннон время от времени листал. Толку от этого не было никакого: он не мог угадать значения ни единой руны, поскольку они были не кундалианские. И все же он постоянно возвращался к книге, заглядывая в нее украдкой всякий раз, когда был уверен, что его не заметят. И сейчас он водил пальцами по вырезанным в камне строчкам, как слепой, обучающийся чтению.

Неожиданно круглая дверь откатилась в прежде незаметную нишу. Это произошло так быстро, так тихо, что у него не было времени среагировать. Свет ока не проникал за дверь. Казалось, тьма за ней была как-то связана с водой, в воздухе клубился густой пар, пахнущий морем. Внутри что-то двигалось: что-то огромное, чудовищное. Под ребрами, где засел коготь, снова запульсировало, однако совсем не так, как на лестнице. В тот миг, когда началась пульсация, угол света, проникающего через око, изменился, и жемчужный луч упал на дверной проем. Аннону показалось, будто его ударило по затылку что-то жаркое. Потом луч осветил то, что возникло прямо в дверном отверстии.

Аннон мельком заметил пол, усыпанный костями, черепами, клочьями кундалианской одежды. Затем увидел это существо. Оно было столь чуждым, что разум едва мог справиться с увиденным: вроде бы шестиногое, с длинным суживающимся черепом, как у рептилии, рогами, кружащимися, как смерчи, огромным волнообразным, зеленым, как море, телом, длинными светло-красными когтями и мерцающими жемчужными зубами, выступающими за пределы силуэта головы. Мощные верхние конечности крепились вверху к треугольной, как парус, перепонке в тонких прожилках, бурлящей, мерцающей, как морская пена. Длинный хвост хлестал по бокам, будто прибой о скалистый берег.

Все это мелькнуло перед ним за долю секунды. Через мгновение одна из верхних конечностей протянулась, обхватила юношу за талию и быстро втянула через порог во внутреннюю пещеру. Дверь тут же закрылась, и все поглотила тьма. Аннон потерял сознание.

— Хороший кундалианин — это мертвый кундалианин. — Провозгласив максиму, определяющую его основную философию, прим-агент Стогггул пригласил кхагггуна в кабинет. Хотя контора размещалась в здании кундалианской постройки, обстановка была полностью в'орннской. Немногие оставшиеся окна загораживали темно-коричневые пластины из кремниевого кристалла с оптоволоконными кабелями, пропущенными через стекла.

Пространство через равные промежутки освещалось каплевидными атомными лампами, проливающим холодный голубоватый свет. Геометрические кресла, столы, ковры, ящики были расположены под прямым углом друг к другу. Во всем царила строгая и непоколебимая симметрия: всех предметов было по два, так что половина каждой комнаты казалась зеркальным отражением другой половины. Корешки кремниевых пластин, содержащих книги, схемы, бухгалтерские счета, а также пьесы, исторические и философские тексты, были выровнены, как по линейке. И еще одно: нигде не было безделушек, редких вещиц, сувениров, голографических изображений и тому подобного — ничего, что говорило бы посетителю о личной жизни хозяина кабинета. Казалось, социальное положение было сутью и состоянием Веннна Стогггула.

Кхагггун замер, как часовой, на островке тени между атомными лампами.

Стогггул оторвался от голографической карты Кундалы, висевшей в воздухе над массивным столом из меди и хроностали. Синие, зеленые, янтарные, черные пятна изображали континенты, океаны, горы, реки, леса, болота, пустыни, города.

— Глав-майор... — он раздраженно щелкнул пальцами, — как вас там?

— Фраун, прим-агент, — сказал хааар-кэут, проверявший Джийан всего несколько часов назад.

— Ах да, Фраун. — В голосе Стогггула сквозило отвращение к этому имени. — Ты чувствуешь страх в моем присутствии?

— Нет, прим-агент.