Он огляделся, увидел высеченные в скале при помощи в'орннских технологий ряды похожих на мешки клеток. Заглянул внутрь, уже зная, что найдет.

— Сколько кундалианские узники выдерживали там? — Джийан смотрела на странные и жуткие скальпели, зажимы, провода, лопатообразные клинки и щипцы, торчащие из изогнутых стен и потолков, подобно прыщам на умирающем от дуурской лихорадки.

Аннон сунулся в соседнюю камеру. Пахло очень плохо.

— В зависимости от разговорчивости узника.

— Ты хочешь сказать, в зависимости от формы пытки, используемой следователем.

Аннон обернулся к ней, не обращая внимания на упрек в ее голосе.

— Почему мы медлим? — Он топнул сначала одной ногой, потом другой. — Ты сама говорила...

Джийан показала ему левую ладонь.

— Мы не уйдем далеко, куда бы ни пошли и как бы хитро ни спрятались, пока у меня есть это.

— Окууут! Она кивнула.

— Опознавательный имплант. С этим они могут выследить нас, куда бы мы ни пошли. — В больших глазах отражался яркий желтый свет смоляного факела. — Надо избавиться от него.

— Каким образом?

Джийан достала металлический стержень Кургана, протянула рукояткой вперед.

— Нет, — сказал он; желудки сжались. — Ты не можешь!..

— Аннон, это необходимо. — Он попятился, и она сказала: — Послушай меня, это твой долг — твой первый долг как нового регента. Ты должен защитить себя. Любой ценой.

— Но это будет так больно! Она улыбнулась.

— Не настолько, как ты боишься. Я буду руководить каждым твоим шагом...

Ее голос замер. Аннон увидел, что она смотрит на него.

— Что такое?

— Аннон, во имя Миины! — Она указала на его обнаженную грудь.

Он посмотрел на грудь, на ребра... ребра! Ран не было, осталось лишь небольшое пятно. Он прижал пальцы к грудной клетке. Никакой боли, даже намека на боль. И странная пульсация когтя гэрорела прекратилась.

Он начал рассказывать, что произошло, однако умолк, когда Джийан сунула стержень ему в руку.

— Нет времени, — прошептала она. — Рассказывай за работой. Это отвлечет меня.

Сесть можно было только в одной из камер. Аннон выбрал ту, где меньше всего воняло, и, взяв факел, присел на корточки рядом с Джийан. Затем, осмотрев четырехзубый наконечник стержня, покачал головой.

— В чем дело?

— Не получится.

— Но надо...

Он встал, подошел к висящим на стене инструментам для допросов, выбрал серповидный скальпель. Сунул лезвие в пламя, очищая его. Джийан смотрела на скальпель, словно на ядовитую змею.

Юноша держал раскаленное лезвие изогнутого скальпеля над окууутом, выжидая только, чтобы тот немного остыл.

— Ирония судьбы, как по-твоему? — Она смотрела ему прямо в глаза, чтобы не видеть окружающие их в'орннские ужасы.

— Не знаю, с чего начать, — произнес Аннон.

— Начни с того, как вышел из моей комнаты.

Он знал, что она намеренно неправильно поняла его, и, как ни странно, был благодарен за это. Он заговорил в тот же миг, как скальпель пронзил ее кожу. Джийан с шипением втянула воздух. Потекла кровь.

— Глубже, — сказала она, стиснув зубы. — Ты должен забраться под него.

Она прижалась спиной к стене, вытянула ноги и постаралась расслабиться, но Аннон, держащий ее левую руку в своей и продолжающий работать скальпелем, чувствовал, как какая-то вялость течет сквозь нее, как струя сиропа, замедляя пульс, биение сердца и даже, если он мог поверить своим чувствам, самый ток ее крови. И, чтобы отвлечь ее и отвлечься самому, говорил, рассказывая все, что произошло после того, как они расстались.

Когда он дошел до чувства, охватившего его на винтовой лестнице, Джийан промолвила странно низким голосом:

— Как дела?

— По-моему, нормально.

— Ты уже под окууутом?

— Да. — Ее кровь медленно капала с вытянутых пальцев, текла по его руке, капала с его запястья.

— Там три нити, вроде проволочек, — сказала Джийан через мгновение. — Надо найти самую тонкую и отделить ее. Ты должен перерезать ее первой. — Голос казался потусторонним, невнятным, однако Аннон не смел поднять глаза, нарушить концентрацию. Он разрывался на части. Ему хотелось работать как можно быстрее, чтобы избавить ее от боли, и в то же время он боялся сделать ошибку, перерезать нерв или артерию, искалечить ее. На мгновение он, как и она, осознал все окружающие их хитрые пыточные инструменты. Он заставил себя отбросить страх и сосредоточиться на рассказе.

— Коготь гэрорела пульсировал внутри тебя?

— Да. Словно тащил меня в пещеры.

— А потом дверь в Сокровищницу открылась?

— Да. И я увидел существо.

— Расскажи. Как оно выглядело? Он рассказал, и Джийан задрожала.

— Ты помнишь, какого оно цвета?

— Зеленое, как море.

— Дракон Сеелин, — чуть слышно прошептала она. — Никто из живущих не видел Священного Дракона...

— Я видел его.

— Я могла бы подумать, что это была галлюцинация, — выдохнула она, — однако только Священный Дракон мог удалить коготь гэрорела и исцелить тебя.

— А когда я очнулся, то нашел рядом с собой книгу.

— Какую книгу?

— Старую книгу в потертом кожаном переплете. Кундалианскую, по-моему. Покажу, когда закончу.

Он нащупал три извилистые нити. Было трудно — ведь столько крови, да еще ее нервные узлы где-то здесь же — отличить одну от другой. Самую тонкую, сказала она. Перерезать самую тонкую первой. Он вздрогнул и заколебался.

— Продолжай, — тихо промолвила Джийан. — Ты можешь, Аннон. Я знаю.

Он облизнул губы. Прямо копия отца.

— Пожалуйста, расскажи мне о Драконах.

Джийан закрыла глаза, то ли от боли, то ли сосредоточиваясь.

— Пять Священных Драконов создали Кундалу и ее небеса. Рамаханы утверждают, что они — дети Миины, как и хагошрины, стражи Жемчужины. Где тут истина? Я просто не знаю. Сомневаюсь, знают ли это даже конары, старшие жрицы, входящие в Деа Критан, Высший совет рамахан.

Вот вроде бы нужная нить... По крайней мере она казалась самой тонкой.

— Нашел.

— Так чего же ты ждешь? Режь. Юноша двинул клинок на миллиметр. Ее дыхание замедлилось.

— Постарайся не повредить окууут. Если повезет, он продолжит посылать сигналы еще некоторое время после того, как мы избавимся от него, и это собьет людей Стогггула с нашего следа.