а потом мы порталом идём в деревню всем коллективом, и там у меня во дворе ставят столы и лавки, и происходит свадебный пир, как подобает.

Марьюшка, услышав новости, прослезилась.

— Эх, вот кто б знал, верно, госпожа Женевьев? Если бы господин граф, ваш отец, только мог подумать…

— Если бы господин граф, мой отец, имел привычку думать, он бы распорядился моей рукой совсем иначе. Но — слишком много воды утекло, теперь уже — как есть.

— Вы… вы возьмёте меня с собой? — спросила она нерешительно.

— Я бы и взяла, а муж твой что на то скажет? Он, наверное, очень удивится, если вернётся домой, а тебя-то и нет.

— Я… я ему письмо напишу.

Записку оставлю, да. Поехала домой, скоро вернусь.

— И думаешь, будет достаточно?

— Там же неладно, как говорят. А как мои? Живы ли, здоровы ли?

Да, у Марьюшки там дети и внуки. Эх. Всё непросто.

Еще один непростой момент пришёл сам ближе к вечеру.

— Женевьева Ивановна, а можно, я тоже с вами отправлюсь? — прошептала Меланья.

Ну здравствуйте. Я в увеселительную прогулку собралась, не иначе. Мир посмотреть.

— Зачем тебе? — спросила я.

Потому что говорить, что нельзя и опасно — только ещё сильнее разжигать желание. Плавали, знаем.

— Если я опять останусь тут одна, и он опять придёт, я его убью, — мрачно сказала она.

— И кто такой «он»? — явно же не Северин.

— Да Тимошка Зайцев, Тимофей свет Ильич, — сказала как плюнула.

Ну да, братец Егора Ильича на нашу Меланью поглядывал пристально, особенно — как осознал, что она не приживалка, а вполне себе дева с приданым.

— И что он хочет?

— Чтобы я пошла за него. А я не пойду, он мне зачем? Он не маг… и вообще.

Вот-вот, и вообще.

— Ты ему об этом сказала?

— Сказала, да он слушать не стал. Ни разу не стал. Уходили они с Егором Ильичом, так он обещался с дарами вернуться и снова свататься. И добавил, что если я не пойду добром, тогда украдёт, и куда я потом денусь? Только он не понимает, что я маг. Он, конечно, может меня скрутить и утащить, и сам, и с дружками, но не верит, что я в ответ могу остановить сердце, — и с таким отчаянием она это сказала, что я поняла — может.

— И кто тебя научил? — я пристально оглядывала воспитанную и скромную деревенскую девицу, которая, внезапно, может остановить сердце.

— Немного Евдокия Филипповна, а ещё немного — господин Северин.

— Ты можешь так же, как господин Северин? — говорят, так не бывает.

— Что-то могу, да. Быть в тенях, но только если меня туда кто-то привёл, сама не могу. И убить могу, — добавила она тихо-тихо, ни на кого не глядя. — Прошлой осенью приходили на трёх кораблях разбойники, мы отбились — кто мог отбиваться. А магов мало, таких же, кто убивать может — и того меньше. Господин полковник, господин Асканио, господин Северин, Евдокия Филипповна да я. Отец Вольдемар их проклинал громко, тоже помогало. И господин Рогатьен что-то приговаривал. И Ульяна Арсентьевна ещё здесь тогда была, она наслала ураган на тот их корабль, что снаружи стоял, не в бухте, и он потоп потом, когда обратно от нас убирались, кто выжил. А солдаты из крепости стреляли. Пришлецы не ожидали, что придут солдаты из крепости, они думали, что у нас тут все сами по себе. А оказалось, что все вместе, и мы отбились, не легко, но отбились.

Вот тебе и новости. Пока ты по чужедалью гуляла, люди тут отбивались, оказывается.

— Я поговорю с господином генералом, и как он скажет, понимаешь?

— Он справедливый. И он не разбрасывается ценными магами, я слышала.

Вот так, она слышала.

— Ладно, не вешай нос, подумаем, что тут.

Второе действие этой же пьесы разыгралось вечером. Анри пришёл, сел и внимательно посмотрел на меня.

— Скажи, Эжени, что ты думаешь о некромантах?

— В смысле — что думаю? — не поняла я. — Я знаю одного, и это Северин. И он очень хороший мальчик. Добрый и воспитанный.

— Но в людях обычно сильно предубеждение против некромантов.

— Я не обычные люди, — отмахнулась я. — Не вижу в нём ничего страшного. Очень полезный юноша.

— В таком случае, ты не будешь возражать, если я усыновлю Северина?

О как. Не буду, конечно. Особенно если это облегчит какие-то имущественные или ещё там какие-то моменты.

— Я думаю, что ты прав. У сына принца Рогана больше мощи и силы, чем у соседа Тимошки.

— Это ты о чём?

— Это я о Меланье. К ней тут сватались вовсю, оказывается. А она едва успевала отказывать. Потому что Северин, как я понимаю. И ещё она просится с нами. Говорит — если останется здесь и её прижмут к стене, может и убить ненароком. А насколько хорошо она умеет убивать — проверь. Говорит, опыт есть, потому что сюда приезжали о прошлом годе какие-то неумные захватчики, да тут все и полегли, как я понимаю.

— Историю о нападении слышал, о госпоже Мелании — пока нет. Но спрошу. Конечно, принцессе положены камеристки и прочие ближние. Но не бери слишком много, хорошо? — спросил мой замечательный мужчина. — Им будет сложно в незнакомой жизни.

— Мари не будет сложно, она тоскует по детям, как все мы, у неё там и внуки есть. Она да Меланья, а больше я и не знаю.

— Как же, а госпожа целительница? Она уже заявила, что Асканио без неё пропадёт.

— И вправду пропадёт, — истово закивала я. — Она у нас и целительница, и ещё иногда зверь. Это тоже важно. Твои все пойдут?

— Все, — кивнул Анри. — Жак сказал, что больше отсиживаться в крепости не намерен. А кому тут командовать — найдётся.

Интересно, что сказала Пелагея. Но — ей не привыкать ждать мужей из походов. В отличие от меня.

— Значит, завтра празднуем, а послезавтра — выдвигаемся?

— Именно так.

Поутру Марьюшка выдворила Анри наверх, и они с Меланьей принялись собирать меня — в обличье франкийской маркизы, конечно же. Что ж, терпи, Женя, сама согласилась. В финале сборов мне показали меня в маленькое зеркальце и сообщили, что я прекрасна. Поверим, да?

Тем временем столы из моей залы уже таскали во двор, и лавки тоже, и какие-то скатерти, и что-то ещё. Когда придём с горы, то как раз всё будет готово.

Нам открыли портал наверх — из него вышел Анри, одетый, как принц, он подал мне руку и пригласил следовать в колеблющееся марево, а мои девы шагнули следом. Мы вышли в зале первого этажа крепости, там уже собрались все обитатели, и ещё — Алексей Кириллыч с Венедиктом, Дуня, отец Вольдемар с семейством, и ещё кое-кто.

Обряд в маленькой часовне оказался небольшим — я, Анри, беру тебя в жёны, и я, Евгения, беру тебя в мужья. И отец Реми объявил нас мужем и женой. В свидетелях оказались Жак Трюшон, Асканио и Рогатьен. И Северин, по поводу которого Анри уже успел с утра написать бумагу — что он теперь Северин де Роган, а не кто-то там. И правильно, если у него никого нет, то за него и встать некому, а теперь очень даже есть.

Когда мы вышли в зал, нас поздравляли, швырялись монетками и крупой — вот ведь, ценный же ресурс! И желали долгой жизни и счастья.

Анри открыл портал для всех-всех, мы вышли в мой двор — наш двор, да? — расселись за столы, и начался нормальный такой здешний пир. Вот ведь, кто бы мог подумать, называется. Ещё месяц назад мы стучали зубами и ждали весну, потом боролись с чиновниками, сражались с демонами, ставили на место Котова и что там ещё. А сейчас я вдруг снова вышла замуж. Очень странным образом.

Вот и поглядим, куда всё это нас в итоге заведёт.

7. Мы обязательно вернемся

Мы сидели, обнявшись, на моей постели. Двойные рамы вытащили, окно можно было открыть полностью, а не только маленькую форточку. Гости разошлись, убирать столы решили с утра.

Котам очень понравилось нововведение в виде открытого окна — они теперь ходили туда и сюда именно через него. Старшие ходили, где ночуют их дети — я понятия не имела. Впрочем, дети отлично знают, где их кормят, и стоит только кому-нибудь зайти на кухню — тут же собираются все и требуют положенное. Наверное, и впрямь нужно отселить часть детей, раз на них спрос.

В общем, я поняла, что с удовольствием бы пожила вот тут, в деревне, летом, без зимы и холодов, прямо сейчас. Ходила бы на берег и в лес, и может быть на лодке куда-то, и ещё что-нибудь делала. Но меня опять куда-то тащит, в какую-то неизвестность, да ещё и в новом статусе, с которым придётся освоиться.

Анри молчал,