Но с точки зрения безопасности это было очень глупо – отрезать одну часть поля, с большим количеством охранников, от другой, с меньшим их количеством. И соединить эти две части каменным мостиком, который не мог миновать ни один игрок во время матча.

Сегодня Ниязбек выяснил основную вещь. Игроки ходили через поле вместе. Стало быть, как только будет объявлен первый официальный турнир, на котором будут играть и Ахмеднаби Асланов, и его сын Гамзат, они пойдут через мостик гуртом.

Гази-Магомед вряд ли будет на турнире, но его можно будет застрелить позже. То немногое время, когда Гази-Магомед был трезв, он предпочитал проводить с собственными детьми и детьми брата и ни для кого не представлял ни авторитета, ни опасности.

* * *

Следующий взрыв прогремел двадцатого августа в восьмидесяти километрах от Торби-калы, на границе с Чечней, в станице Карагачинская, где располагалась база группы «Юг». Сама база была окружена тремя рядами колючей проволоки, контрольно-следовой полосой и минными полями и господствовала над местностью выше поселка, сидя над ним на склоне горы.

Это было немного странное расположение для базы, находящейся не на завоеванной, а на дружеской территории, особенно если учесть, что значительная часть бойцов группы происходили из этой самой станицы.

Понятное дело, что люди часто ходили из базы в станицу, по одному-два человека, или ездили туда по своей надобности на обычных машинах. Тут-то они и стали подрываться – кто на противопехотной мине, кто на заложенном у дороги заряде. Все подрывы происходили в одном небольшом квадрате, там, где бежавшая глубоко в теле леса дорога выныривала к ущелью и становилась видна с противоположного склона горы, сплошь покрытого «зеленкой».

Было ясно, что на той стороне ущелья прячется взрывник и подрывает заряд, когда видит подходящую жертву.

Один из офицеров спецподразделения, русский майор по фамилии Кононов, взял десять человек, сел на БТР и поехал прочесывать «зеленку» на противоположном склоне горы. Как выяснилось, это было ловушкой. Мины и фугасы лишь преследовали цель выманить спецподразделение с базы, ложно обозначая местоположение отважного, но туповатого боевика. Едва БТР въехал на старую дорогу, ведущую к когда-то заброшенному селу, под днищем его разорвалась ФАБ-250 – точно такая же, как та, которой убило Ибрагима Маликова.

БТР развалило пополам, но не разорвало совершенно, а просто сложило, как лист надорванной бумаги, – аккуратно, корма к носу и нос к корме. Воронку на дороге вырыло в пять метров глубиной.

Когда Панков приехал на место, трупы еще не успели убрать. Один из выброшенных взрывной волной стрелков лежал на дороге. Его стеклянные глаза смотрели в вечереющее небо, и от него мерзко пахло горелым волосом. Люди вокруг Панкова стихли. На улице было за тридцать, покореженный асфальт словно вынули из топки, но потного Панкова вдруг продрал холодный озноб.

– Не боишься? – раздался за спиной Панкова голос с мягким плавающим акцентом.

Русоволосый полпред обернулся. За ним стоял Арзо Хаджиев, и левый пустой рукав камуфляжной куртки полоскался по ветру.

– Это тоже может быть ловушка, – продолжал Хаджиев, – так часто делают. Взрывают заряд, на место взрыва собирается начальство – тогда подрывают второй заряд. Не боишься лежать, как он? – И Арзо кивнул на покойника.

Вместо ног у того были короткие курительные палочки.

– А ты откуда знаешь? – спросил Панков. – Сам так делал?

– Да, – равнодушно согласился Арзо.

Где-то рядом раздался дикий женский крик Панков сообразил, что среди бойцов подразделения много местных и что снизу, из села, должны были прибежать их матери и сестры. Рядом, возле воронки, сидел пожилой чеченец и рыдал. Арзо сел на корточки, подобрал сбитую взрывом ветку и постукивал ею по пыльной дороге.

– Послушай, а что для тебя люди? – внезапно спросил Панков.

Чеченец глядел на него непроницаемыми антрацитовыми глазами.

– Мясо, – сказал Арзо, – в данном случае – горелое мясо. Даже жарить не надо.

И подцепил прутиком паленую плоть, запеченную вместе с камуфляжем.

Послышались шаги, и полпред увидел целую группу людей в камуфляже. Впереди шел замначальника УФСБ полковник Шеболев. Чуть поодаль за ним спешил министр внутренних дел Талгоев. При виде Панкова на лице Талгоева отразилось искреннее изумление: он никак не мог полагать, что русский чиновник столь высокого уровня окажется на месте теракта. Предыдущий полпред, как уже было сказано, умудрялся проспать не только теракты. Однажды он проспал целую войну, которой к тому же командовал.

– Этот парень, который три дня назад выпрыгнул из окна, Казбек Магомедгазиев, – спросил Панков, – он ведь умер?

– Умер, шайтан, – ответил Талгоев, – два дня мучился, а все-таки помер.

– Но мы все равно разыщем его сообщников, – пообещал зам Талгоева, высокий полный полковник лет пятидесяти.

– Это трудновато будет сделать, – сказал Панков.

Министр внутренних дел нахмурился.

– Я отлично помню, что рассказал этот Казбек, – проговорил Панков, – он сказал, что вывез бомбу на легковой машине. Так можно вывезти одну бомбу, а не две, правда? И если бы этот парень решил сотрудничать со следствием, он, наверное, рассказал бы про все бомбы, о которых знал он, а не только про ту, о которой уже знали мы?

* * *

Владислав Панков сидел на пыльной земле, привалившись к разорванной плоти БТРа, и смотрел, как закатное солнце заваливается за белый гребешок горы.

Жара была такая, что в воздухе можно было сварить яйцо.

Панков думал о двух вещах. О том, что три дня назад из-за его приказа на его глазах выскочил в окно и погиб жуткой смертью совершенно невинный человек. То есть, может быть, он был боевик и убийца. Но он не убивал Игоря, потому что иначе этот сломленный человек рассказал бы и о другой бомбе. И еще Панков думал о том, что теперь трудно утверждать, будто Игоря Маликова устранила семья президента. Потому что обе бомбы были, похоже, заложены и подорваны по одинаковой схеме, и вряд ли президенту республики пришло бы в голову крошить федеральные войска. Даже для обеспечения алиби.

В двух метрах от него старый чеченец с лицом, сморщенным, как гофрокартон, упаковывал в мешок труп.

– Нехорошее место, – сказал чеченец.

– Что? – спросил Панков.

Его мутило. Русоволосый и белокожий полпред плохо переносил жару. Жара не прекращалась ни днем, ни ночью, от нее существовало единственное средство – кондиционер. Здесь кондиционера не было, и из рубашки Панкова можно было б нацедить стакан пота.

– Нехорошее место, – повторил старик. – Девять лет назад у меня тут машина в пропасть уехала. Один бампер остался. А теперь вот племянника убили.

Чья-то рука опустилась Панкову на плечо, и полпред, обернувшись, увидел полковника Шеболева.