году в Берлине торжественно отметили столетие победы германской Социалистической партии на муниципальных выборах не где-нибудь, а в столице имперской Германии. Американские реформы в Японии получили общественное признание, потому что их открыто поддержал император Японии. В обоих случаях социальная база позволила Соединенным Штатам после Второй мировой войны ввести там демократическое устройство.

Некоторые предпосылки в этом же плане, хотя и более ограниченные, есть и на Ближнем Востоке, но их реализация потребует исторического терпения и такта. Опыт нескольких исламских стран, расположенных на периферии Запада, – особенно Турции, а также Марокко и (несмотря на фундаменталистский привкус) Ирана – наводит на мысль, что, когда демократизация является результатом органичного развития, а не догматического навязывания со стороны чуждой силы, исламское общество постепенно осваивает и принимает политическую культуру демократии.

Учитывая возросшую роль Америки в политической жизни арабского Ближнего Востока после оккупации Ирака, важно, чтобы творцы американской внешней политики не пошли на поводу у доктринерски настроенных и нетерпеливых сторонников навязываемой извне демократизации, можно сказать, «демократизации сверху». Злоупотребление лозунгами на этот счет во многих случаях может отражать неуважение традиций ислама. У других это может быть просто тактическим приемом, который используется в надежде, что акцент на демократизации позволит снизить политическое давление на арабов и израильтян и даст им возможность уйти от компромисса, необходимого для мирного урегулирования. Каковы бы ни были эти мотивы, остается фактом, что подлинная и жизнеспособная демократия успешнее развивается в условиях, которые приводят к постепенным спонтанным переменам, без спешки и принуждения. Первый из названных подходов может реально изменить политическую культуру, а второй может лишь навязать некую политическую корректность, которая по своей природе будет недолговечной. 

* * *

Стратегический диапазон Атлантической повестки простирается в восточном направлении за пределы Ближнего Востока. Новые Мировые Балканы – дуга кризиса от Персидского залива до Малаккского пролива – станет менее взрывоопасной, если ресурсы трех наиболее процветающих регионов мира – политически энергичной Америки, экономически объединяющейся Европы и коммерчески динамичной Восточной Азии – будут согласованно использованы для совместного противодействия угрозам безопасности, которые создаются волнениями в этом обширном регионе. Эта угроза усугубляется наличием ядерного оружия у двух враждующих соседних государств – Индии и Пакистана, в каждом из которых существует и серьезная внутренняя напряженность. Америка и Европа должны вместе добиваться от Японии и особенно от Китая их более тесного участия в совместных усилиях по сдерживанию тенденций распада. Учитывая, что оба эти государства уже в большой степени зависят от поступления энергоносителей из Персидского залива и Центральной Азии – и эта зависимость постоянно растет, – они не могут стоять в стороне от общих проблем, существующих в этом подверженном насилию регионе, который для одной Америки может стать зыбучими песками.

Америка уже существенно расширила свои военные обязательства в Европе. В военном отношении она постоянно присутствует в Афганистане и некоторых новых независимых государствах Центральной Азии. Принимая во внимание расширяющуюся коммерческую активность Китая в Центральной Азии, зоне, которая до последнего времени находилась под исключительным влиянием России, необходимость более широкого международного сотрудничества для противодействия местным дестабилизирующим тенденциям становится все более актуальной. Надо добиваться от Японии и Китая конкретного участия в политической и социальной стабилизации этого региона.

Глобальная стабильность также будет зависеть от того, как динамика соотношения сил на Дальнем Востоке будет влиять на взаимоотношения Америки, Японии и Китая. Соединенные Штаты должны позаботиться о том, чтобы трансформировать складывающееся равновесие между США, Японией и Китаем в структурированные отношения безопасности. Геополитически Азия чем-то напоминает Европу до Первой мировой войны. Америке удалось стабилизировать Европу, но перед ней маячит перспектива потенциального структурного кризиса в Азии, где все еще соперничает несколько крупных держав, хотя этот процесс сдерживается стратегическим присутствием США на периферии этого региона. В основе такого присутствия лежат американо-японские отношения, но рост регионального влияния Китая и непредсказуемость Северной Кореи требуют более активной политики США по развитию системы как минимум трехсторонних отношений безопасности. Как уже отмечалось, такое трехстороннее равновесие будет устойчивым, оно потребует более активного участия в международных делах Японии и постепенно будет играть более значительную роль в военном плане.

Создание этого равновесия может, в свою очередь, потребовать создания трансъевразийской многосторонней структуры безопасности для реагирования на это новое измерение глобальной безопасности. Если не удастся хотя бы де-факто вовлечь Китай и Японию в общую структуру обеспечения безопасности, это в конечном счете может вызвать опасный тектонический сдвиг, возможно, включающий одностороннюю ремилитаризацию Японии, уже обладающей потенциалом для того, чтобы в очень короткий срок стать ядерной державой. Это еще больше усугубит угрозу стремления Северной Кореи к созданию собственного ядерного арсенала. Необходимость коллективной реакции на действия Северной Кореи лишь подчеркивает общий принцип: только поддерживаемая союзниками и партнерами американская гегемония может эффективно противодействовать все более интенсивному распространению оружия массового поражения, идет ли речь об отдельных государствах или об экстремистских организациях.

Америка должна решать эти дилеммы в контексте исторического по своему значению взаимодействия между американской глобальной мощью и глобальной взаимозависимостью в век мгновенной связи. Главной дилеммой Америки будет нахождение правильного баланса между существующей односторонней гегемонией и складывающимся мировым сообществом, с одной стороны, и демократическими ценностями и обязанностями, вытекающими из глобальной мощи, – с другой. Глобализация, за которую выступает Америка, может помочь смягчить глобальные беспорядки – при условии что она не ухудшит, а улучшит положение беднейших стран и будет руководствоваться не только собственными экономическими, но и гуманитарными интересами. Позиция США в отношении многосторонних обязательств, особенно тех, которые не совпадают с более узкими и односторонними американскими целями, является показателем ее готовности к глобализации, действительно способствующей развитию равноправной взаимозависимости, в отличие от неравной зависимости. Позиция США в отношении многосторонних обязательств в последние годы создала широко распространенное впечатление, что создание равных условий для всех членов мирового сообщества не относится к числу приоритетов Америки.

Америка должна более тонко чувствовать риск того, что ее отождествление с несправедливой моделью глобализации может вызвать мировую реакцию, ведущую к появлению нового антиамериканского кредо. В наш век глобального политического пробуждения социальных страстей и фанатичной ненависти безопасность зависит не только от военной мощи. В долгосрочном плане непосредственное влияние на нее будет оказывать и то, как Америка определит и будет проводить в жизнь политику глобализации. 

* * *

Аналогичным образом Америке следует более вдумчиво относиться к неожиданным политическим последствиям своего уникального культурного воздействия на мир. Глобальная привлекательность американской мощи порождает непредвиденный эффект в виде завышенных ожиданий со стороны жителей различных стран. Они предъявляют к Америке более высокие требования, чем к другим странам, в том числе