жилах заледенела. Он шел на меня. Шел убивать. Я вжалась в стену с такой силой, что спиной почувствовала каждый межплиточный шов.

Подойдя ко мне вплотную, он двумя пальцами поднял мой подбородок и осмотрел лицо.

– Хорошо повеселилась? – спокойным тоном поинтересовался он.

Только спокойствием там и не пахло. По белым напряженным ноздрям и скрежету зубов я поняла, что Шевц еле себя сдерживает. Я не смогла выдавить ни слова. Язык присох к нёбу.

– Кровь откуда? Кто ударил?!

Беззвучно открывая рот, чувствовала, как на губах трескается запекшаяся корочка крови.

– Кто?! – давил он, выжигая черными глазами мне душу.

– Я… я сама… ударилась…

– Где колье?.. – и тут мое сердце остановилось.

За всем этим кошмаром я совершенно забыла об украшении. О, Боже, чем я думала, когда решила расплатиться им за коктейли. Живот скрутило от страха, а по телу выступил холодный липкий пот.

– Потеряла… – соврала я, нервно облизав губы.

– Потеряла… – почти ласково повторил за мной и вытащил колье из кармана, – растяпа…

С этими словами он взял меня за руку и, осторожно вытянув из условного убежища, развернул к себе спиной.

– Больше не теряй… – нежно поцеловав в ухо, одел украшение на шею.

Я понимала, что мне конец. Живой из этой комнаты мне не выйти. Но не думала сопротивляться. В тупом оцепенении ждала исполнения приговора.

Цепочка медленно, но верно затягивалась на моем горле. Последний раз сглотнув, я зажмурилась. Доступ кислорода в легкие прекратился. Острые края бриллиантовых звездочек впились в кожу, протыкая ее насквозь. От нестерпимой боли брызнули слезы.

Я не хотела умирать. Инстинкт самосохранения заставил закинуть руки назад в попытках дотянуться до него, но все было бесполезно. В глазах кромешная тьма с расплывающимися красными кругами. Язык во рту распух так, что просто там не помещался. В ушах глухими ударами стучала кровь.

И когда на задворках уплывающего сознания промелькнула мысль – «Скорей… скорей бы это закончилось…», внезапно все прекратилось. Я мешком свалилась на пол и скорчилась от боли, раздирающей грудь при каждом хрипящем вдохе.

Сквозь красную пелену и оглушающий звон в ушах, услышала, как Шевц взревел. Что-то падало и разбивалось… По комнате летали вещи… Чьи-то шаги… обеспокоенные голоса… хлопок двери… и, наконец, тишина…

А я все лежала одна на кафельном полу в позе эмбриона и мечтала сдохнуть. Каждый глоток воздуха резал легкие ржавым ножом.

Через какое-то время услышала шаги… надо мной склонился мужчина.

– Господи… – это был Виктор.

Он поднял меня на руки и, вынеся из ванной, со всей осторожностью уложил на кровать.

– Зачем так-то?.. Сука… так же нельзя… – шептал он.

Я открыла глаза, но увидела лишь мутный силуэт. Он сидел передо мной на корточках и гладил мое плечо. От его прикосновений стало еще хуже.

Падальщик.

Дернувшись, хотела скинуть с себя его руку, но не смогла… Каждое движение причиняло боль.

– Красивая такая… – его ладонь переместилась на бедро, а в голосе послышалась хрипотца.

Мне хотелось кричать, истерить… но раздирающая горло боль и тяжесть во всем теле не давали произнести ни звука. Давясь слезами, я лишь слабо трепыхалась.

– Какого х@я?! – донесся до меня сначала рев Шевца, а затем звук падающего тела, – какого х@я ты, урод, прикасаешься к моей бабе?!

– Дмитрий Александрович… – застонал тот, – я же ее только до кровати донес…

Дальше все проходило как в самом страшном сне. Завязалась драка. Я слышала звуки коротких глухих ударов, крики, стоны, мат и мужской рев. Скоро комнату наводнили другие люди. Их стали разнимать.

– Дмитрий Александрович, хватит!.. Вы убьете его!

– Убью, сука! – хрипел он.

Я лежала, не шевелясь. Подтянув ноги к груди и спрятав лицо в распущенных волосах. Тело сковал могильный холод. Только горячие слезы, непроизвольно струящиеся по лицу, грели меня.

Глава 31.

А потом я отключилась. То ли уснула. То ли потеряла сознание. Меня тормошили, силой поднимали веки и светили в зрачки фонариком. Щупали шею, заглядывали в горло.

Позже, сквозь сонный морок, слышала тихие женские всхлипы. Кто-то плакал надо мной, как над покойницей, обмывая теплой водой мое тело. Хотела открыть глаза и сказать, что не надо плакать, я ведь живая еще. Но даже поднять веки для меня было непосильной задачей.

Не знаю, сколько времени я пробыла в комотозе, но когда пришла в себя, за окном уже смеркалось. Получается, больше двенадцати часов. В комнате никого не было, и, вообще, в ней царил идеальный порядок. Ничто не напоминало о том, что еще вчера здесь был погром.

Еще раз обвела комнату внимательным взглядом, чтобы убедиться, что все вещи на своих местах. Тогда, может, и не было ничего?.. Приснился кошмар?..

Метнулась рукой к шее и наткнулась на марлевую повязку. Не приснилось… Да и горло внутри опухшее, будто в него ваты напихали.

– Ой! Вы проснулись? – на пороге застыла Вика, – я сейчас Валентину Ивановну позову…

Я откинулась на подушки и, прикрыв глаза, воскресила в памяти события вчерашнего вечера. Мой побег, клуб, перестрелка, ранение Олега и… наказание хозяина. Если бы он додавил чуть-чуть, я бы больше никогда не страдала… А так… он сломал меня, но не до конца… Оставил, как инвалида, жить и мучиться.

– Оля. Как ты? – Валентина Ивановна присела на краешек кровати и положила ладонь мне на лоб.

– Нормально, – прошептала одними губами, вымученно улыбаясь.

– Тогда почему плачешь?

Плачу? Вытерла лицо руками и убедилась, что да, оно было мокрым.

– Давай температуру смерим… Похоже, опять поднимается…

– Температуру? – просипела, проследив за ней глазами.

В изголовье кровати появился столик, которого я не заметила раньше. На нем стояло множество пузырьков, лежали марлевые повязки, градусник и даже тонометр.

– Ты сильно простудилась, – вернувшись, сунула мне подмышку термометр, – а потом еще… это… – кивнула на шею… – всю ночь, бедняжка, бредила, плакала, кричала…

Я?.. Бредила? Кричала?

– Врач приходил… какую-то капельницу поставили… потом успокоительное вколол, ты и успокоилась…

– А где…

– Дима? – я кивнула, хотя спросить хотела вовсе не о нем, а об Олеге, – В Красноярск улетел… по работе… дней на пять, что ли… – женщина нахмурила брови, – тебе поесть надо… я бульон сварила, сейчас принесу.

– Олег как?

– Прооперировали… жить будет…

– А Виктор?

– Уволили его… – буркнула она, скрываясь за дверью.

Господи… значит, мне не приснилось, он действительно меня лапал. Шевц это увидел. И сорвался… Я вспомнила звуки глухих ударов, стоны избиваемого и рев нападавшего.

В голове была мешанина из обрывков воспоминаний, случайно брошенных фраз. И у меня никак не получалось