уже 30 лет: он был одним из его первых пациентов. Встречались они нечасто, так как у Флорана до установки электрокардиостимулятора всегда было хорошее здоровье. В зале ожидания Флоран увидел небольшой плакат: «Вы думаете о самоубийстве? Поговорите об этом с вашим врачом». Он терпеливо ждал своей очереди. Всем хорошо известно, что врачи никогда не принимают вовремя. Особенно доктор Поль, пациентам которого следует быть исключительно терпеливыми. Флоран не жаловался, так как у него все еще был врач-терапевт, в то время как их становилось все меньше и меньше – правительство решило сократить их количество, полагая, что это приведет к сокращению числа больных. Следовать такой идиотской логике – все равно что думать, будто увольнение гробовщиков заставит людей реже умирать. Глупость решений государства окончательно укрепила Флорана в его намерении отказаться от участия в выборах: бессмысленно голосовать за кретинов, которые приносят здоровье людей в жертву ради интересов правительства – лично он был убежден в том, что все должно быть наоборот.

Доктор Поль пригласил следующего пациента войти в кабинет. Флоран привычно разделся, чтобы врач послушал, как работает его сердце.

– Как ваше здоровье? Все хорошо?

– Да, доктор. Все хорошо.

– Справились ли вы с депрессией?

– Мне уже намного лучше. Выписанные вами лекарства пошли мне на пользу.

Флоран действительно начинал принимать их, но потом отказался от таблеток – считал, что они ослабляют его. Впрочем, он никогда не говорил об этом доктору.

– Доктор, во вторник вам позвонят по поводу меня. Думаю, что часам к 8, не раньше.

– Вот как? Спасибо, что предупредили меня. Но по какому поводу?

– Позвоню не я, а моя жена. Вы все узнаете потом.

– Какие-то проблемы?

– Ничего особенного.

Врач не настаивал – у него много других пациентов. К тому же он хорошо знал Флорана, который никогда не говорил больше, чем требовалось.

– Ну что ж, тогда до вторника.

– Да доктор, до вторника.

За 2 дня до… Полетт собрала всех родственников, как и всегда по воскресеньям. Она радовалась тому, что Флоран улыбался – она так давно не видела улыбки на его лице. Он играл с внуками, и все четверо ласково звали его дедулей. Все было хорошо. Они не подозревали, что расстаются с ним навсегда, когда Флоран прощался с ними, крепко прижимая к себе.

Тот самый день… В 9:30 раздался телефонный звонок. Я был дежурным.

– Алло, доктор? У нас не совсем обычная смерть. Мне бы хотелось, чтобы вы подъехали и посмотрели сами.

Я немедленно сел в машину. Нужное место было в 20 минутах езды, так что на дорогу много времени не ушло. Приехав на улицу, я, как всегда, стал искать глазами полицейский автомобиль, а затем припарковал свою машину и подошел к двери дома. В этот момент передо мной появился полицейский. Он отвел меня прямо в гараж, где находилось тело Флорана – никогда прежде мне не доводилось видеть такой чистый гараж. На гладком бетонном полу не было ни пятнышка, ни соринки, а все инструменты занимали строго отведенное им место, обозначенное соответствующим рисунком на стене. Я сказал себе, что это должен быть человек, для которого порядок играл важнейшую роль – судя по всему, с выраженной психологической ригидностью.

Тело Флорана лежало на полу, застеленном покрывалом, а руки были вытянуты вдоль тела. Жена обнаружила его в этом положении и ни к чему не прикасалась. Полетт рассказала, что Флоран встал в 5 часов утра, чтобы как обычно сходить в туалет. В последнее время его стала беспокоить простата, и он избегал употребления жидкости по вечерам. Полетт не обратила на его пробуждение особого внимания, но, проснувшись, заметила, что Флоран не вернулся в кровать, что показалось ей странным. Она искала его, но он так и не отозвался. Накануне вечером он не стал ставить машину в гараж, а оставил ее на аллее, и, выглянув из окна, Полетт убедилась, что машина по-прежнему стояла там. Там же он оставил свой пиджак со всеми документами. Следовательно, он все еще был где-то в доме. Полетт охватило беспокойство. Что такого могло произойти, из-за чего он не отвечал? При входе в гараж, который также служил ему мастерской и местом хранения инструментов, Полетт обнаружила его лежащим на полу без признаков жизни. Полетт сразу же позвонила доктору Полю. Это было во вторник, в 8:10.

Доктор Поль приехал и, практически не прикасаясь к телу, без труда констатировал смерть Флорана, с момента которой, по всей видимости, прошло всего несколько часов. Только тогда он понял весь смысл состоявшегося у них четырьмя днями ранее разговора. К несчастью, он не обратил на него должного внимания. Хотя даже если бы он все понял, он бы все равно ничего не смог сделать. Когда кто-то преисполнен решимости довести задуманное до конца, ничто не может помешать ему в этом. Доктор Поль выписал свидетельство о смерти, позвонил в полицию, так как речь явно шла о самоубийстве, и дождался приезда полицейских вместе с Полетт, чтобы поддержать ее.

Рядом с телом Флорана находились документы, копия завещания, которое он оставил у нотариуса, а также заявление с разрешением об изъятии у него органов после смерти и договор, подписанный с похоронным бюро пятью днями ранее. Все было в полном порядке – искать ничего не приходилось.

Полетт не понимала, что происходит, ведь уже неделю ей казалось, что Флоран чувствует себя лучше. У него на лице даже вновь появилась улыбка. Доктор Поль объяснил ей, что так часто бывает именно перед самоубийством: с момента принятия окончательного решения настроение у человека заметно улучшается, потому что он знает, что будет дальше.

Теперь для Полетт все стало ясно: почему он особенно тепло прощался с детьми и внуками и почему около недели назад у него так изменилось настроение – то, что ее так радовало, на самом деле было предвестником конца. Как и всегда в таких случаях, близкие самоубийц упрекают себя в том, что ничего не видели и не понимали. Упрекала себя и Полетт. Но как она могла догадаться о том, что творилось в душе Флорана? Никто ничего не подозревал. Она сердилась на Флорана за то, что он причинил ей эти страдания.

Возле тела обнаружили открытую медицинскую аптечку, щипцы-кусачки, пустой шприц с иглой и канцелярский нож. Щипцы-кусачки не отличались ничем примечательным, зато на канцелярском ноже остались явные следы крови и жирной жидкости, какая бывает на моих скальпелях после вскрытий при надрезании кожи.

Из одежды на Флоране были пижамные брюки и домашние тапки.