… Со слов матери, домашняя девочка, отличница, никогда раньше не пропадала, не предупредив родителей. Парня нет. И надпись простой шариковой ручкой на полях: “Хорошая девочка пошла вразнос? Эндрю, надо проверить общежитие, если там нет - прочесать все бары и больницы в городе.”

Протоколы опроса свидетелей. Осмотры предположительных мест исчезновения. Еще одна надпись на полях: “Работорговля?”. Бесконечные зацепки, ведущие следствие в никуда и как закономерный финал – надпись на полях “Эндрю, это висяк”.

Юля отхлебнула холодный чай из кружки, позабытой на столе еще днем. Пока ничего странного в документе она не видела. Люди, как ни прискорбно это было признавать, часто исчезали в никуда – и совсем не обязательно в деле были замешаны аномалии или даже банальный криминал.

Следующие двенадцать файлов оказались такими же досье.

Джейк Хоукинс, 34 года, клерк. Пропал 18 ноября 1992 года, предположительно в районе Сметвик..

Лука Ньюмен, 57 лет, музыкант. Пропал 23 ноября 1992 года.

Иви Бакстер, 43 года, домохозяйка. 24 ноября 1992 года.

Эмили Пауэлл…

Райан Грин…

От имен рябило в глазах, а сухие канцелярские формулировки протоколов читались и воспринимались куда хуже, чем живые заметки следователей на полях. Начиная с пятого прочитанного ею документа, среди последних начали все чаще попадаться пометки: “Маньяк?”.

Мужчины, женщины, разного возраста, профессии, внешности, не связанные никак и ничем, пропадали в Бирмингеме и окрестностях с 16 ноября по 24 декабря 1992 года. Кроме места исчезновения их не объединяло больше ничего – и некий Эндрю со своим загадочным напарником просто бились головами о толстую стену.

Следом за досье на пропавших шло заявление от некоей Сары Симпсон, пенсионерки и жительницы одного из пригородов Бирмингема. Ничем не примечательная жалоба на то, что по участку ее переехавшего в другой город соседа по ночам кто-то шляется, а из его гаража тянет зловонный смрад, поданная в канун Нового Года.

Протокол опроса.

Фотографии вскрытого гаража изнутри. Странные руны, потеки чего-то бурого, похожего на кровь, разложенные в причудливом паттерне тела. Ровно тринадцать штук. У обычного человека подобные фото могли бы вызвать рвотный рефлекс, но работа в Фонде накладывала свой неизгладимый отпечаток, и Юля могла смело констатировать, что за свою карьеру видела вещи и похуже, закусив изображения печеньем.

Дальше шли протоколы экспертиз. Списки жертв, личности которых удалось установить. Все тринадцать имен из списка пропавших.

Снова фотография гаража, только теперь на месте тел красовались обведенные мелом силуэты. Руны на полу и стенах больше ничего не закрывало. Результаты экспертизы сообщали, что они начертаны кровью. Свидетельств хватило даже для следователей – и на следующей же странице они пришли к тому же выводу, что и она. Неизвестный кровавый ритуал.

Фоторобот предполагаемого маньяка, составленный со слов соседки, написавшей заявление.

Протокол задержания. Фотография и описание, составленные следователем:

Мужчина, скандинавской внешности, рост 5’ 6’’, русые волосы, карие глаза, на левой надбровной дуге глубокий шрам, нанесенный предположительно холодным оружием. На момент задержания одет в серую длинную рубаху и коричневые штаны из похожего на мешковину материала. Никаких лейблов и бирок на одежде не обнаружено. При задержании у подозреваемого была изъята кожаная сумка с примитивным закрывающим механизмом. В сумке обнаружены инструменты непонятного назначения и неустановленный тотем.

Не говорит на английском языке.

И на полях:

“Эндрю, а на чем он говорит? Я вообще ничерта не понимаю. У нас в отделении никто ничерта не понимает. Надо вызывать лингвистов, пусть расшифровывают.”

Стенограмма допроса.

П. – подозреваемый

С. – старший следователь Снайдер, второе управление полиции Бирмингема

С.: Ну теперь-то вы меня понимаете?

П.: кивает головой

С.: Отлично. Ваше имя?

П.: Нат-Йен.

С.: Прошу прощения?

П.: Нат-Йен.

С.: Хорошо, так и запишем. записывает в блокнот Кто вы?

П.: Избранный Ухаззар -Каа.

С: Простите? Ухаззар-Каа?

П: снисходительно