Со злостью вбиваю кулак торцом в дверь машины. Нет теперь этой черепахи!

— Это моя машина… — терпеливо.

— Извини. Когда-нибудь, я обещаю, куплю тебе нормальную.

— Она нормальная.

Цокаю языком.

— Ну комфортную… что ты придираешься?

Вера взъерошивает мне волосы. Ну чего она при Устиновой? Уворачиваюсь.

Достаю телефон, захожу в чат Золотых. И делаю то, что еще никогда и никто не делал. Может и хотел, но не делал. Потому что не поймут. И есть шанс нарваться на бойкот. Но мне плевать. Мне уже не пятнадцать, чтобы бояться того, что от меня отвернуться одноклассники. Отвернуться и к хренам! Макс не отвернётся точно, и Кислый тоже. И Ритка. Ритка вообще, только поддержит. На остальных плевать я хотел.

Решетов: Я отзывают свою ставку.

Дагер: По правилам игры это невозможно.

Решетов: А я больше не участвую в этой игре. Дешёвая тема… Пикап — для ущербных.

Дагер: Это спорт, Решетов. Как рыбалка.

Решетов: Мой спорт — на ринге, а девки мне и без пикапа дают. А захочу поиграть — на бирже поиграю. По-взрослому.

Дагер: Не вопрос. Но ты давал слово молчать. Слово, как ставку не отзовешь.

Решетов: Я помню. Слово сдержу. Всем — адью!

Выхожу из чата.

Давление правда подскакивает. Потому что это вызов всем, кто там остался. А костяк там нехилый.

Пожалеешь, Решетов? Да нихрена! Как камень с сердца. Еще после Риты хотел сделать это. Но та игра и правда была интересной. Потому что Ритка — боец! Не позволила ему ни разу прикоснуться. И сделала его, пусть и с моей помощью.

Вспоминаю, как специально оставил ей свой телефон, в надежде, что она неоднократно видела, как я рисую графический пароль.

Она тогда только поступила. Новенькая… мелкая… простенькая… С пацанской стрижкой, без грамма косметики. И уложила меня на спарринге как щенка!

Мне была невыносимая мысль, что Дагер поимеет такую крутышку. И я дал ей шанс, как мог. И Ритка воспользовалась. Но ни она, ни я никогда не обсуждаем этот момент. Я думаю, она уверенна, что это вышло случайно. Пусть так и будет.

А Устинова… Ну какой из неё боец? Рыдает три раза в день. Неженка… Лохушка доверчивая. Прямым текстом уже сказал ей — держись подальше! Нет…

И — да, я исхожу пеной по этому поводу! Нравится тебе Дагер? Чем?!

Сжимаю пальцами переносицу, пытаясь избавиться от этих мыслей.

Вообще, я рад, что больше не имею к этой истории отношения. И я просто счастлив, что имею возможность восстановить аквариум.

— Есть деньги! — поднимаю свою карту. — Поехали, закажем.

Аквариум обходится почти в две штуки баксов. И это только стекло, установка и оборудование. Еще нужны обитатели…

Зависаю на сайте зоомагазина.

День пролетает незаметно. И скоро ехать обратно.

Я сижу в комнате мамы. Вокруг только мои фото, фото сестры сняли. Они слишком расстраивали маму. А потом она забыла о том, что сестра была… Врач сказал, что это посттравматическая амнезия. Уход от реальности, причиняющей страдания. Отец, мне кажется, забыл еще быстрее, без всяких посттравматических синдромов.

Раньше я спал на этой кровати, вспоминая те времена, когда маленький бегал к ней по утрам. И в комнате тогда пахло мамой. Давно уже пахнет кондиционером с магнолией.

Дотягиваюсь рукой до трельяжа, подкатываю к нему кресло. Ныряю рукой под столешницу, нажимая там скрытый рычажок. Верхняя панелька отъезжает. Здесь мамины драгоценности.

Не самые дорогие. Бриллианты все в сейфе. Здесь жемчуг, немного золота, серебра…

Маленький я играл этими побрякушками и все их знаю. Перебираю пальцами серёжки. Поднимаю золотые серьги с жемчугом, на них все еще висит очень старая бирочка из ювелирки. Это дед мой дарил ей, когда она была моего возраста. А мама не носила жемчуг. У нее светлые волосы, кожа и жемчуг просто сливался. Она предпочитала яркие камни или бриллианты. Жемчужинки необычной формы катаются по пальцам. Игрушки… никто их никогда не наденет. Жаль. Очень красивые. Эксклюзивные.

Мой телефон звонит. Видеовызов. Тина.

Отвечаю.

— Привет.

— Привет, Сэм, — ловит в камеру свой ракурс поудачнее.

Это всегда раздражает. Я пытаюсь контролировать реакцию, но она делает это слишком долго и дотошно. И глаза мои закатываются…

— Тин! Прекрати крутить камеру. Всё нормально с твоим ракурсом.

Недовольно вздыхает.

— Помоги мне выбрать платье? — ведет камерой по манекенам.

— Оо… Нет! Набери Макса, ему же тебя сопровождать.

— Ты офигел?!

— Тин, ну серьезно. Они все длинные, белые и красивые. Бери любое

— Оу! Посмотри какое колье я выпросила у отца! — оттягивает ворот платья.

Тонкая нить белого золота, в ложбинке груди полумесяц с брильянтиками и большим сапфиром.

— Ого… прилично! — дергаю бровями.

— Да-а-а! — сладострастно. — Моя прелесть!

— Наверное, поздравляю…

— Сэм, ты сегодня не позвонил.

— А я что — обещал?

Не могу припомнить.

— Сэм! — недовольно сводит брови. — У нас вообще номер с тобой снят был на четыре, ты не помнишь?!

— Ааа… — улыбаясь, закрываю глаза. — Ссори… Дохрена дел было. Вылетело.

— Вылетело?!

— Тин, ну хватит. То, что он снят, не значит, что это обязывает нас пользоваться им каждое воскресенье. Не срослось! — развожу руками. — Ожерелье и правда крутое, — быстро перевожу я тему.

— Интересно в чем будет Устинова… — поглаживая цепочку, смотрится Тина в камеру, как в зеркало. — Ты же все-таки с ней идёшь. И на фотосессию тоже. Запортачит тебе фотки своим стрёмным прикидом.

Не запортачит…

— Ходит в какой-то убогой бижутерии…

Это да. Серёжки какие-то детские. Девки её изведут стёбом.

— Ладно, Тин. Увидимся.

— Аха… Давай.

Задумчиво стуча пальцами по столешнице, зажимаю мамины серьги в кулак.

Всё-таки мне же её сопровождать…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍