— Совершенно замечательный мальчик.

Он ел торт и вежливо хвалил кулинарное искусство Анны.

— Остин, я слышал, будто вы со своими людьми отправились на отлов скота, — сказал Перри, наливая всем вино.

— Совершенно верно. То есть они отправились. Я тоже был с ними, но затем вспомнил про день рождения Сюзетты.

Девушка резко повернулась:

— Неужели, Остин, вы вернулись с отлова скота только ради моего дня рождения? В этом не было никакой необходимости.

— Очень немногое из того, что мы делаем, необходимо, — невозмутимо ответил Остин. — Мне совершенно не обязательно вместе со своими работниками отлавливать скот, а затем гнать его в Абилин. Тем не менее я намерен заняться и тем и другим.

Сюзетта перевела взгляд на Вудсов.

— Похоже, Остин считает меня своей беспомощной подопечной и полагает, что должен постоянно присматривать за мной. — В голосе ее сквозило легкое раздражение.

— Вовсе нет, моя дорогая. Я считаю тебя одним из самых близких друзей и радуюсь возможности отпраздновать твое девятнадцатилетие вместе с тобой и с Вудсами.

— В таком случае я очень рада, что вы приехали. Остин, — смягчилась Сюзетта. — Если бы я заранее знала о вашем визите, то приоделась бы.

— Ты прелестно выглядишь. — Он усмехнулся, многозначительно посмотрев на ее босые ноги.

— Ходить босиком очень полезно, — надменно заметила она и вновь занялась ребенком.

Это был неспешный, приятный вечер, но вскоре Анна взяла на руки Джоша и сказала Перри, что мальчику уже давно пора спать.

Сюзетта спустилась к коляске, чтобы попрощаться. Остин стоял позади нее и махал рукой отъезжающей чете, а потом тронул Сюзетту за локоть.

— Мне пора собираться. — Он вытащил маленький сверток из нагрудного кармана рубашки и протянул его девушке.

Сюзетта взяла подарок. Розовая лента и белая бумага были поспешно сорваны и возвращены в протянутую ладонь Остина. Сюзетта смотрела на сверкающую золотую заколку для волос, прелестнее которой она никогда не видела. По краю заколки были эмалью нанесены ее инициалы.

— Остин, заколка очень красивая, но я не могу принять ее. Она слишком… дорогая. Слишком.

Остин усмехнулся и пальцем приподнял ее подбородок.

— Я разочаровался в тебе.

— Почему? — простодушно спросила Сюзетта.

— Потому что я считал, что ты так умна и независима, что не беспокоишься о том, что слишком, а что нет.

Тихо засмеявшись, Сюзетта распустила волосы и тряхнула головой; ее глаза блеснули в свете луны.

— Разумеется, меня совершенно не волнуют приличия! Заколка великолепна. Я хочу ее, и делу конец!

— Вот такая Сюзетта мне нравится больше. — Остин взял ее за руку. — Пойдем проводишь меня к лошади. Мне нужно возвращаться. Я не приеду домой до окончания отлова, поскольку нам все время придется двигаться дальше. — Он умолк на секунду. — Так что… береги себя. Передай мои наилучшие пожелания матери и обещай, что позволишь пригласить тебя на ужин в ресторан, когда я вернусь.

— Обещаю, Остин. Они подошли к лошади. — Остин?

Он отвязал поводья и вновь повернулся к девушке.

— Да?

— Извини мое любопытство, но… разве ты не собираешься восстановить дом? Неужели всю жизнь намерен прожить в отеле «Уичито»?

Остин повесил свою ковбойскую шляпу на луку седла.

— Я не думал об этом. Возможно, когда-нибудь у меня появится причина построить новый дом. Сюзетта тронула пальцами украшение и улыбнулась.

Остин положил ей руку на плечо и еле слышно прошептал:

— Это только начало.

Нахмурившись, Сюзетта наклонилась к нему:

— Что? Я не расслышала.

Остин рассмеялся и поцеловал ее в щеку. — Я рад, что тебе понравился подарок.

Через два дня после девятнадцатилетия дочери Лидия Фоксуорт умерла. Сюзетта была потрясена: она надеялась, что поскольку мать пережила зиму, то с наступлением лета ей станет лучше и она начнет поправляться. Под лучами теплого майского солнца Сюзетта, ощущая озноб, прощалась с матерью. Ей хотелось увидеть рядом Остина Бранда, и Сюзетту удивляло это желание.

Но Остин уехал на отлов скота; она знала, что он не вернется до конца месяца. Все ее друзья, включая Анну и Перри, звали Сюзетту немного пожить у них, но ей нужно было общество и утешение Остина. Без него Сюзетте было страшно и одиноко, и впервые она поняла, какое важное место занимает он в ее жизни. Она всегда воспринимала его присутствие как нечто само собой разумеющееся и никогда не задумывалась, какой будет жизнь без него.

В ночь после похорон матери Сюзетта лежала в чужой постели в доме Анны и тихо плакала в подушку.

— Остин, Остин, — всхлипывала она, — помоги мне!

Остин Бранд, не зная о страданиях Сюзетты, сидел у потухшего костра и курил. Ковбои спали. Тишину ночи лишь изредка нарушали фырканье и ржание лошадей в табуне да стрекотание сверчков.

Неожиданно откуда-то из глубин сознания всплыл образ зовущей его Сюзетты Фоксуорт. В ее милом голосе сквозило отчаяние, глаза были широко раскрыты от страха. Остин провел рукой по густым светлым волосам и встал.

Тихо надев сапоги, он пробрался к тюфяку, на котором посапывал его главный погонщик Том Кэпс.

— Том, — позвал Остин.

Глаза Тома приоткрылись.

— Что-то случилось?

— Нет, все в порядке. Я отлучусь из лагеря на пару дней. Встретимся в пятницу в загоне Скво-Маунтин. Спи.

— Господи, парень! Ты не можешь подождать до утра?

— Нет, не могу.

Ом приехал в Джексборо с восходом солнца. Чувствуя себя глупо, Остин задумался: отправиться ему сразу на ранчо Фоксуортов или сначала пойти в отель «Уичито» и поспать. Все еще не придя к определенному решению, он добрался до дома Фоксуортов. Не увидев света внутри, Остин предположил, что Сюзетта еще спит. Он спешился, зажег сигару и стал ждать, прислонившись к высокому вязу. Время шло, но дом по-прежнему не подавал никаких признаков жизни. Остин поднялся на крыльцо и громко постучал. Никакого ответа. Он вновь постучал и позвал Сюзетту: — Это Остин, Сюзетта! Открой дверь, милая. Сюзетта?

С замирающим сердцем он снова и снова стучал в дверь и звал девушку. Наконец Остин толкнул дверь и вошел внутрь. Обойдя все комнаты, он не обнаружил никаких следов Сюзетты и ее матери. Встревоженный, Остин поспешно вернулся к лошади. По пути в город он все время подгоняя усталое животное. Там Остин направился прямо в редакцию «Эха». Дверь редакции была закрыта, свет не горел.

Нашарив в кармане ключ, он прошел прямо к себе в кабинет. Сознавая, что должен сохранять спокойствие, Остин тем не менее ощущал желание выпить. Из нижнего ящика письменного стола он достал бутылку кентуккийского бурбона, налил себе стакан и залпом осушил его. Вытирая рот, он заметил стоящую в дверях Сюзетту. Вид у нее был усталый и измученный.