– Откуда вы знаете, что она расточительница?

– Вечно у неё были какие-то новые вещи. Приезжала домой всегда на такси. В руках многочисленные пакеты с обновками.

– Может, то были макароны и картошка?

– Скажете тоже, – усмехнулась Ева. – Пакеты фирменные из дорогих магазинов и бутиков. Да и драгоценностями она была так увешена, что кремлёвская ёлка обзавидовалась бы, столкнувшись с Ниной лицом к лицу.

– Что-то не видела я лица у ёлки, – пошутила Мирослава.

– Так это я так образно выразилась.

– Понятно.

– Иногда было слышно на площадке сквозь их дверь, как Мишка кричит ей: «Надоело мне быть глиняным хряком, которого постоянно разбивают».

– Хряком?

– Он имел в виду копилку. Помните, такие были?

– Помню, – ответила Мирослава, хотя у неё лично никогда никакой копилки не было. Если в детстве ей на что-то требовались деньги, то она шла к дедушке с бабушкой и говорила, что и зачем ей необходимо купить. Обычно все её просьбы удовлетворялись.

– Ева Анатольевна.

– Просто Ева.

– Хорошо, Ева, соседи говорят, что к вашей соседке часто приходили подруги.

– Да, Нинка любила шалман устраивать, когда Мишка уезжал по делам.

– Ваша мама сказала, что с одной из подруг Нины вы вместе учились в школе.

– Да, пару раз к ней приходила моя одноклассница, Светлана Уралова, – ответила Берёзкина.

– Вы знаете, где она живёт?

– Жила на Стахановской, дом одиннадцать, квартира двадцать восемь. Живёт ли она и сейчас там, я не знаю.

– Телефона Ураловой у вас нет?

– Мы не собирались поддерживать отношения, поэтому при встрече телефонами не обменялись. Мы и в школе со Светой особенно близки не были. Просто учились в одном классе, и всё, – пояснила Ева.

– Хорошо, спасибо за адрес.

– Надеюсь, что он вам пригодится.

Мирослава собралась уходить, когда Берёзкина спросила её:

– А это правда, что в убийстве Нины Мишу подозревают?

– С чего вы взяли?

– Так его же забрали! Да и во дворе все об этом только и шепчутся.

– Обвинения Михаилу Авдееву пока не предъявляли.

– Пока?! – переспросила Ева и заявила жарко: – Не верю я, что Миша мог кого-то убить!

– Почему?

– Не такой он человек!

– Жена могла допечь его.

– В таком случае он просто бы разошёлся с ней.

– Мало кто хочет делить имущество.

– Так Миша всё нажил до женитьбы на Нине! Если он и должен был его с кем-то делить, то с первой женой!

– Вы знали его первую жену?

– Да, знала. Хотя, когда Авдеев жил здесь с Лизой, я ещё в школу ходила.

– Вы не знаете, из-за чего Михаил разошёлся со своей первой женой?

– Понятия не имею! Когда они жили с Лизой здесь, то никогда не ссорились. Потом Миша построил дом и перевёз семью в него. А квартира несколько лет пустовала, пока он не поселился в ней с Ниной.

– Насколько я понимаю, вам жаль Михаила?

Ева кивнула.

– А Нину?

– Нину тоже, конечно, жаль, но как говорит баба Зина из первого подъезда – за что боролась, на то и напоролась.

– Я вижу, что Авдееву в доме недолюбливали?

Девушка пожала плечами, потом ответила:

– Кому больно надо было ею интересоваться. Только бабульки ей косточки перемывали. Да и то, надо думать, от скуки.

– Наверное, вы правы, – ответила Мирослава и попрощалась с девушкой.

Пудель всё это время сидел рядом и терпеливо ждал, когда хозяйка закончит разговор с детективом и продолжит с ним весёлую игру. От радости, что Мирослава наконец ушла, он даже хвостом завилял.

Мирослава не сразу покинула двор. Заметив старушек, сидевших на лавочке у последнего подъезда, она заспешила к ним, думая на ходу: «Наше закалённое старшее поколение и мартовский холод не берёт. Сидят себе на скамеечке, как на завалинке, и щебечут, как воробьи, почувствовавшие приближение тёплых деньков».

На самом деле бабушек, сидящих на скамейках во дворах, любили не только частные детективы, но и полиция – это же кладезь бесплатной информации. Всё, что нужно, для того, чтобы получить её, – умение слушать и выуживать из кучи шелухи одно, а если повезёт, то и два ценных жемчужных зёрнышка.

Чего-чего, а слушать Мирослава умела.

Поздоровавшись с пожилыми женщинами, детектив потрясла в воздухе своим удостоверением и стала расспрашивать их об убийстве.

– Ох, тут ваших уже столько было, – проговорила одна из присутствующих, – и все спрашивают и спрашивают. Да будет ли толк?

– Будет, обязательно будет, – заверила Мирослава.

– А мы думаем, что раз Мишу сцапали, то его и посадят.

– Так уж сразу и посадят, – проговорила Мирослава.

– А то, другого кого искать надо, а Мишка-то под рукой, – проговорила женщина в роговых очках.

– Вы считаете, что Авдеев не убивал свою жену?

– Миша на убивца не похож, – проговорила маленькая старушка в пуховом платке и стареньком полушубке.

– Редко какой убийца похож на убийцу, – заметила детектив.

– Оно, может, конечно, и так, – заговорила полная женщина лет шестидесяти пяти, – да только мы Авдеева не первый год знаем. Он тут сначала с первой женой жил.

– Не жилось ему с Лизой, – встряла старушка в полушубке.

– Критический возраст Михаила накрыл, – проговорила женщина, – вот он и свихнулся.

– А потом каялся! – громко вскрикнула старушка, сидевшая на самом краю лавочки.

– Так прямо и каялся? – сделала вид, что усомнилась Мирослава.

– Вслух-то он ничего не говорил, особенно нам, но на лице его всё было написано!

– Если каялся, что же не развёлся?

– Вроде он собирался.

– Собирался? – переспросила Мирослава.

– Да, он Сашке Терёхину сказал, что с Нинкой скоро разведётся.

– А кто таков этот Терёхин?

– Сын Ефимовны из дома напротив.

– Почему это вдруг Авдеев с ним откровенничать стал?

– Не вдруг. Может, просто вырвалось.

– Они что, дружили?

– Раньше да. Даже на рыбалку вместе ездили. Только давно это было.

– Давно это когда?

– До того, как Миша с Лизой в свой дом переехали.