В комнату вошел Чарли, по обыкновению не удостоив меня вниманием.

— Осколки! — бросил он Алексу.

— Рыбный пирог, — откликнулся тот, и оба загоготали.

— Я достал два билета на «Туикерз»[14], на субботу.

Алекс подскочил:

— Фантастика! Ты как ухитрился, козлина?

Чарли постучал по кончику своего гугенотского носа.

— Это сам типа знаешь кто, сечешь? — произнес он, имитируя речь кокни.

— В субботу мальчишник у Фрейзера, — сказала я.

Глаза у Чарли так и сверкнули.

— Мальчишник! Хо-хо-хо!

— Но ты не приглашен, — добавила я.

— Тебе откуда знать? Это мужская компания. Парни, пиво и пташки, йо-хо-хо!

— Знаю, потому что я туда иду, и Фран, кстати, тоже. Да и вообще многие, кто действительно хорошо знаком с женихом.

Упоминание о Фран явно задело Чарли, но он ограничился тем, что убрался на кухню, ворча:

— Девчонки на мальчишнике? Это не по правилам. Ну не-е, это полный бред.

— Может, пойдем куда-нибудь на ланч? — выразительно спросила я, обращаясь к Алексу.

Алекс бросил на меня беспомощный взгляд и поплелся к дверям.

— Что, парень, привязали тебя к фартучку? — послышалось нам вслед.

— Просто слов нет, — шипела я, шагая по улице, — до чего не терплю этого типа. Такой… тупица.

— Чарли не тупица, — рассердился Алекс. — И он, между прочим, тоже тебя не любит.

— Ой, подумаешь! Насильник меня не любит!

— С каждым днем ты все больше смахиваешь на эту самую свою подружку, — буркнул Алекс.

Ланч мы поглощали в угрюмом молчании, зарывшись в газеты. Я ненароком задела ногой ногу Алекса и улыбнулась. Алекс ухмыльнулся в ответ, вскинул бровь — и мы вернулись к газетам уже в полной гармонии, вычитывая наши любимые сплетни о знаменитостях.

Когда в тот день я вернулась домой, Фран поджидала меня у дверей.

— Не понимаю, почему ты не можешь дать мне ключ, — проворчала она.

— Не понимаю, с чего ты взяла, что живешь у меня.

Фран тяжело оттолкнулась от стены и соблаговолила двинуться вверх по ступенькам. Она все еще дулась, хотя из таких штучек мы выросли годам к девятнадцати.

— Ну ладно, — сказала она, усаживаясь и зажигая сигарету. В доме Линды это категорически запрещено, но Фран пребывала в таком настроении, что связываться с ней не стоило. — Этот недоделанный насильник, дружок твоего ублюдка, позвонил и пригласил меня выпить.

— Что?! Чарли? Когда?

— Пару часов назад.

— Ничего себе. Значит, прежде чем снова на тебя напасть, он решил покормить тебя обедом?

— Похоже, — произнесла Фран, сузив глаза.

— Ну и дела. Вот почему он тебе такой букет прислал. А ты что ответила?

— Ничего я не ответила, он оставил мне сообщение. По крайней мере, я так думаю. Ты же знаешь, что эта выпендрежная публика собой представляет. Он сказал: «Может, выпьем как-нибудь, ага, точно, ага, лады, ну пока, в общем», так что это могло означать что угодно.

— И что ты собираешься делать?

— Не знаю. Конечно, стоило бы ему посоветовать, чтобы он взял телефонную трубку, сунул себе в задницу, набрал три девятки и проконсультировался насчет своей простаты прямо сейчас, но ведь можно сделать это и при большом скоплении народа.

Поразмыслив, я пришла к выводу, что идея неплохая. И даже замечательная.

— Конечно, второй вариант лучше. Где, по-твоему, это можно проделать?

Фран злорадно захихикала:

— За столиком по соседству со сворой ведьм-прихлебательниц на девичнике Аманды. Думаю, шуму будет достаточно, а может, и хороший скандал выйдет.

План был великолепный.

— Ой, пожалуйста, проверни это!

— К сожалению, гулянка намечена на вечер пятницы, и мест уже нет.

— Так ты проверила? — спросила я, преисполняясь восхищением.

— Я же не… — Фран запнулась. — Как меня называют?

Мужеедка из Южного Лондона. Но говорить это вслух я не стала.

— Э-э… Никак, только Фран.

— Что ж… Тогда — план Б. — Фран драматическим движением вскинула голову. — Возьму и затрахаю его насмерть.

О нет. Фран такое уже проделывала. Ничего хорошего это не сулило. Мужчина проводил незабываемую ночь с женщиной, с которой ему при обычных раскладах ничего не светило, то есть с Фран, а потом неделями унижался, таскаясь за ней и выпрашивая еще один шанс. Это средство никогда не давало сбоев и приберегалось как карательная мера против наиболее проштрафившихся.

— Ты уверена? — спросила я. — Дело ведь нешуточное.

— Это поэтическая справедливость, — решительно заявила Фран, потянувшись к телефону. — Чарли? Привет! Как я рада тебя слышать!

Я выплясывала перед Фран, старательно имитируя рвоту. Она, в свою очередь, сопровождала разговор какими-то мастурбирующими манипуляциями.

— Да, это будет нечто.

Я даже смеяться не могла.

— Восемь тридцать? Буду… Ладно, до встречи.

Фран положила трубку, и у меня вырвалось сдавленное хихиканье.

— Ему крышка! — сказала я. — Ты только что угробила человека.

— Сомневаюсь, что он успеет это из штанов вытащить, — заметила Фран. — Слишком уж все просто.

На следующий день я по ошибке забралась в лифт, позабыв, что теперь мое законное место на лимонно-зеленом этаже. Кокни был в боевой готовности.

— Привет, фифа! — крикнул он.

Я ответила исполненным презрения взглядом. Как бы не пришлось на него весь свой рабочий пыл истратить. А потом заметила россыпь гнойничков у него на физиономии и подумала: да пожалуйста, только напросись.

— Фифа, — опять завел кокни. — С той девчоночкой вечер провела, дэ-э? На меня она уже вешалась.

— Вижу, — сладко улыбнулась я. — На тебе ее собачья косметика.

— Ха, — сказал он без малейшего веселья в голосе. — Значит, весь вечер «Жителей Ист-Энда»[15]смотрела?

— Честно говоря, да. Не знала, что ты там играл Робби Джексона.

Кокни ухмыльнулся и отстал. У Джейни, сидевшей слева, глаза опять были красные. Дело не пошло дальше дежурного вопроса, все ли у нее в порядке (хотя, к гадалке не ходи, ясно было, что не все), но она, глотая слезы, ответила, что да-да, абсолютно. Я принесла ей кофе и ничего не принесла кокнутому малому, и Джейни буквально засветилась от такого банального проявления человеческой теплоты.