— Серьезно? Я тоже никогда не видел.

— Вот к чему приводит образование в закрытых школах. А в общем, это хорошо. Здорово, что я тебя порадовала. Увидимся в субботу… Если, конечно, ты не хочешь порезвиться прямо сейчас.

— Мел, мне два часа ехать!

— Тоже мне! Ладно, фиг с тобой. До субботы.

— Пока, тыквочка.

— Пока, душистый горошек.

Я перезвонила Фрейзеру — узнать, что он думает по поводу стремительно разрастающегося списка гостей. Трубку сняла Аманда.

— Привет, — спокойно сказала я, поскольку была к этому готова. — Фрейзер дома?

— Мел, дорогулечка, ты?

Это что, защита нападением? Ведовство? Может, она хочет мои ноги в цыплячьи окорочка превратить?

— Мне ужасно неловко за тот день, дорогая. Предсвадебные волнения… и все такое.

У Аманды эти предсвадебные волнения уже двадцать шесть лет длятся.

— Не переживай, — пробормотала я, не зная, что еще сказать.

— Дорогая, я очень хотела бы видеть тебя на моем девичнике. Честно.

— Но…

— Никаких «но», дорогулечка, пожалуйста, приходи!

Я сочла своим долгом спросить:

— А Фран? — Я просто побоюсь идти одна.

Аманда вздохнула:

— Да, и Фран тоже. Пятница, «Квагис», в восемь часов. Мы вас куда-нибудь втиснем.

— Ты что, упала и на голову приземлилась?

— Нет, дорогулечка, просто я подумала: это так глупо и так неудобно для вас — пойти на мальчишник к Фрейзеру. Ведь это такое унижение…

— Не беспокойся, мы все равно туда собираемся. Это будет прикольно.

— Миленькая, не будь дурочкой. Это для мальчиков. Вы им там не нужны.

Я так и знала. Аманда не выносила, если хоть на долю секунды в центре внимания оказывалась не она.

— Позови, пожалуйста, Фрейзера. И спасибо, что пригласила нас. Очень мило с твоей стороны.

— Послушай, я ведь только по доброте душевной это говорю, — произнесла Аманда гаденьким голоском. — На самом деле Фрейзер вовсе не хочет вас там видеть. Это его тормознутый братец считает, что получится весело. И еще он хочет всех смутить. А вы себя просто выставите на посмещище.

«Заткнись, ведьма», — вертелось у меня на языке.

— Аманда, — сказала я как можно спокойнее, — все пройдет нормально. И с нами все будет в порядке. Не волнуйся за нас. Ты не могла бы позвать к телефону Фрейзера?

Наступила тишина, потом я услышала яростное перешептывание. У меня возникло желание повесить трубку, но я удержалась.

— Здравствуй, — послышался знакомый раскатистый голос.

— Э-э… привет, Фрейз. — Повисла очередная пауза. Я представляла себе, как Аманда, стоя рядом, чиркает пальцем по горлу… Ни дать ни взять королева из «Белоснежки».

— Фрейз, ты действительно против того, чтобы мы пошли на мальчишник?

— Нет. Ни в коем случае. — Резкость тона изумила меня. — Понимаешь? Ясно?

И Фрейзер повесил трубку. Я лучилась от счастья. Мы идем! Хотя меня и настораживал тот факт, что Фрейзер обвел вокруг пальца свою невесту. Я-то сколько угодно могу на нее зубы точить — не мне же на ней жениться.

Я вспомнила, что не спросила Фрейзера об Алексе и Чарли. Ладно, ничего страшного, они могут раствориться на заднем плане.

Наконец, когда телефонная трубка уже, кажется, припаялась к моему уху, я дозвонилась до Фран и передала последние новости. Она пришла в восторг.

— Вот было бы классно стать привидением, прокрасться к Аманде в комнату и увидеть ее физиономию, когда до нее дойдет.

— А может, не привидением, а мухой? — предложила я.

— Чем это муха лучше привидения?

— Давай это в другой раз обсудим? Потому что сейчас я хочу узнать, что приключилось с Чарли.

Фран демонически расхохоталась:

— Ну, дорогая моя, о таком по телефону не расскажешь. А вообще это было омерзительно. Сработало на всю катушку. Даже совестно его наказывать, если честно.

— Но ты все-таки собираешься.

— Увы, правила есть правила. Увидимся в субботу. Значит, он уже звонил и вымаливал разрешение прийти?

— Ага.

— Превосходно.

Наступила суббота, и я спохватилась, что представления не имею, в чем идти на вечеринку. Кокни был так изумлен тем, что нас пригласили на мальчишник, что вызвался научить меня, как смешивать коктейли с двусмысленными названиями. Джейни выглядела уже намного лучше, но все еще подпрыгивала футов на шесть при каждом телефонном звонке и однажды спросила, не рано ли знакомить Джеймса с ее родителями.

Я пораскинула мозгами.

— По мне, так единственное подходящее время — это при чтении завещания. Хотя, возможно, это касается только тех парней, которых я знала.

Джейни позеленела, и я пожалела, что не умею держать пасть закрытой.

Я долго решала, не надеть ли джинсы, и в конце концов пришла к выводу, что не стоит: вдруг нас занесет в один из тех ночных клубов, где нормальной одежде предпочитают дешевые блестящие костюмы. Хорошее платье — тоже не выход, рано или поздно его непременно зальют пивом. Облегающее и короткое исключено — еще перепутают со стриптизершей. Слишком скромная одежда не годится — подумают, чего доброго, что я лесбиянка, потому и приперлась на мальчишник. Так. Остается только купленный под настроение кошачий костюм; он называется так потому, что, когда я прохожу в нем мимо кошек, шерсть у них становится торчком и они шипят.

Появилась Фран; она сногсшибательно выглядела в чем-то изысканном и немыслимо стильном. Это уже хуже. Я отыскала килт в недрах шкафа. Фран величественно покачала головой. Я как раз скакала в черных колготках, разглядывая загадочное японское кимоно, непонятно как очутившееся среди моих шмоток, когда позвонили в дверь.

— Откроешь? — спросила я. — Это, должно быть, Алекс и Чарли.

— Ах, двое моих любимых мужчин, — томно проворковала Фран и вышла из комнаты.

Вскоре до меня донесся гомон голосов. Фран — по крайней мере, судя по тону, — держала себя в руках. Но потом я услышала Алекса:

— Пожалуйста, кончай обзывать меня членососом.

Что-то они расшумелись. Я от души надеялась, что парни еще не успели набраться. Это была бы катастрофа. Остановившись наконец на брючках из хлопка и цветастой рубашке, я подкрасила ресницы, прошлась по губам помадой и присоединилась к компании.

Алекс и Чарли стащили одну из бутылок Линды и теперь во всю глотку спорили, которую из развеселых регбистских песен им сейчас исполнить. Ой-ой-ой. Я взглянула на Фран, та кивнула. Ребята были абсолютно, масштабно и необратимо пьяны.