litbaza книги онлайнДетская прозаСпящая - Мария Евгеньевна Некрасова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 75
Перейти на страницу:
А эти…

– Ты чего, опять задыхаешься? Говорили: тебе нельзя собак…

– Вас мне нельзя! Вон! – цветочный.

– Может, пойдём, а? Окочурится – нас сделают виноватыми…

– Сначала взыщем с него должок. Я не для того столько времени в больнице провалялся…

Лёка слушал всё это как из-под воды, как во сне, только очень страшном, где над твоим забором торчат злые тени, а ты не можешь ни бежать, ни говорить, ни дышать толком… Виски сжала странная боль, знакомая боль. Кажется, Лёка теряет сознание…

– Плохие! Плохие! – с двух сторон Лёку мазнули меховые бока, он пошатнулся, но устоял. Что-то ударило в забор, глухо, со скрипом, и кто-то завопил, кажется, Славик.

– Бешеные! – чёрные головы-тени почти синхронно отшатнулись от забора и возникли дальше, посреди улицы, уже бледными серыми силуэтами. Две хлопотали вокруг третьей, громко ругаясь на человеческом, это выглядело как дурацкий клоунский танец, Лёка и не смотрел, ему надо было глотнуть воздуха!..

По ногам опять мазнули меховые бока: собаки вернулись и сели по обе стороны от Лёки. Собаки рядом, собаки здесь. В ту же секунду открылось дыхание: воздух потихоньку просачивался в лёгкие. Ещё немного, ещё не так, как надо, но уже лучше. Ему всегда лучше, когда собаки рядом.

Дурацкие тени ещё выплясывали за забором: одна выла, другие бормотали ругательства и угрозы:

– Ружьё у отца возьму! Не будет шавок, я тебе клянусь, Славик, не будет. Слышал, малахольный?!

Воздух потихоньку шёл, и Малахольный слышал, слышал слово: «ружьё».

– Я тебя сам пристрелю! – цветочный. – Ты сам напросился…

– Автобус! Автобус! – собаки засуетились у ног, и Лёка будто проснулся. Тени за забором снова стали людьми: грязными, уродливыми, один с гримасой боли держался за кисть, двое других толкались вокруг и наперебой обещали смерть. Не ему – собакам…

– Олько попроуй! – опять получилась белиберда. Лёка повторил на цветочном это жалкое «Только попробуй», но эти не обращали внимания. Они были заняты собой.

– Автобус, автобус! – собаки виляли хвостами, делали несколько прыжков в сторону сарая, показывая, что им пора прятаться, и тут же возвращались к Лёке. Это его собаки. А какой-то дурной Витёк…

– Хочешь, пойдём сейчас, расскажем всё его матери, – не унимался Витёк. – Не будет никаких псин, ничего у него не будет. Развёл бешеных – людей кусать…

Славик выл. Кажется, он играл на публику, да только публики никакой не было: все на работе. Точнее, только сошли с автобуса и скоро, уже скоро…

– Он отсуда! (Вон отсюда!). – Вроде лучше, но эти не слышат. Они вообще не слышат, ни так, ни этак, потому что не хотят. Рука ещё тянулась зажать себе рот: что за чушь выходит с человеческим языком, но в сердце толкалась другая тревога: сейчас придёт мать, увидит… Или этот наябедничает, а потом другой и правда может взять ружьё…

– Пора, пора! Домой, домой! – суетились собаки.

– Слышь, Малахольный. – Витёк снизошёл, повернул свою жирную физиономию, – Мы сейчас идём к остановке, встретим там твою мать и покажем ей это! – он ткнул пальцем в дурацкого Славика, тот ещё выл, зажимая между колен прокушенную руку. – Мы хотели по-хорошему…

– Не сметь! – цветочный. – Не сметь – или я… – Лёка подбежал к калитке, распахнул и напомнил собакам: – Плохие!

Собаки знают, кто плохой. Собаки помнят, кто кого хотел утопить и даже кто кого топил. Собаки понимают, потому что слышат и чувствуют, – не то что эти. Им даже команды не требовалось, это глупая штука для глупых людей.

Секунду эти трое стояли разинув рты, уставившись на распахнутую калитку. Должно быть, не верили, что Малахольный, которого они изводили всю жизнь, так поступит. Какая неожиданность! Как всё-таки люди бывают глупы.

Этой секунды собакам хватило, чтобы выскочить за калитку бурыми молниями, вцепиться в штаны Юрику и Витьку. Они не лаяли, они привыкли действовать тихо, привыкли прятаться, хотя сейчас были посреди улицы, на виду. Они знали, что это для них опасно, Лёка сам потратил не один вечер, объясняя им: «Увидят – выгонят». Они знали с раннего возраста, что такое «выгнать», потому что цветочный – язык боли. Но для Лёки они были готовы на всё.

– Ты труп, Малахольный! – Дурацкий Славик сам виноват. Он сам шагнул, сам набросился.

Лёка среагировал инстинктивно, у всякого животного есть инстинкт самосохранения. Лёка не бил – это люди бьют. Честно говоря, он сам плохо помнит, что делал. Точно вцепился руками и, кажется, зубами тоже, потому что челюсть потом болела.

Это было потрясающее чувство. Куда-то делся застарелый страх, даже обиды, эта человеческая ерунда. Он просто уничтожал врага – не за что-то там, а потому что так надо. Рядом, а всё равно как из-под земли вопили Витёк с Юркой, а Лёка понимал только то, что это враги… Его враги, те, кто не давал жить много лет, отбивались от его друзей. Настоящих друзей, которые ничего для Лёки не пожалеют. А этим было больно. Не так, как Лёке хотелось бы, но всё-таки. Кажется, впервые в жизни Лёка почувствовал себя сильным. Не человеком – ещё чего! По-настоящему сильным, зверем, третьим псом.

Из горла сами собой вырывались глухие рычащие звуки, эти вопили где-то совсем далеко, только дурацкий Славик почему-то хрипел в ухо. По-настоящему Лёка слышал только собак.

Им было весело, им было здорово, Лёка это слышал и чувствовал. Всё-таки они были подростками, им хотелось подраться вволю – и вот дорвались. Это было так здорово, что они ничего не замечали вокруг. И Лёка не замечал, пока Витёк уже совсем рядом не завопил «Его мать!» и не драпанул куда-то к соседскому забору, волоча собаку на штанине.

В нос прилетел удар, вскочил откуда-то с земли дурацкий Славик, завопил что-то и тоже побежал прочь. Лёка сидел на земле, не помня, как это получилось. Он по-собачьи встряхнул головой, и это помогло очнуться: мать! Мать идёт!

* * *

– Домой!

Вместо того чтобы бежать домой, собаки подскочили к Лёке и стали обнюхивать:

– Ты как? Ты как?

– Домой… – повторил Лёка, с ужасом глядя, как приближается мать, как округляются её глаза при виде открывшегося зрелища…

Она не стала долго думать. Раскрутила в руке холщовую сумку с продуктами, как ручку огромной мясорубки, и бросилась на собак. Лека вцепился пальцами в меховые холки.

– Стой! Не трогай! – Он рявкнул это на цветочном непонятно кому, скорее всего всем троим. Вскочил… Мать уже набрала скорость. Услышав цветочный язык, она рассеянно глянула на Лёку, продолжая бежать. Ещё шаг…

– Не трогай! Мои! – Лёка крепче вцепился в собак, ведь бросятся защищать его, глупые, и пригнулся, закрывая их же от удара. – Не трогай!..

Мать затормозила в

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 75
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?