– Какое такое?

дэвид вздохнул:

– Мне всего восемь лет, скоро девять.

– Но ты же про него знаешь. Просто не говоришь.

– Место, которое я сделал.

стив резко обернулся, как будто хотел краешком глаза заметить дэвида.

– Что значит «сделал»? Когда?

– Когда нас привезли в эту плохую больницу.

– Для кого? Почему эйприл, уолтер и остальные спят в гробах?

– Они сдались. Они не хотят здесь быть и не хотят бороться.

– Они могут оттуда уйти?

– Они могут приходить и уходить, но, если все откажутся от борьбы и последний из нас по своей воле залезет в коробку – так, чтобы его никто не заставлял, – тогда все.

– Что «все»?

– Не знаю…

– Тогда почему ты уверен, что так будет?

– Чувствую, – сказал дэвид. – Просто знаю.

– У меня, наверно, галлюцинации, – произнес стив. – Не верю я во весь этот бред про множественные личности.

дэвид опять вздохнул.

– И как ты это сделал? – спросил стив.

– Получилось само собой, когда я перестал бояться.

стив чувствовал, как заморозившая его стужа ползет выше, покрывает льдом сердце, горло, подбирается к мозгу.

– Так что это за место?

– Я называю его местом смерти.

Слова обрушились на него, как кувалда, вдребезги разбивая ледяную фигуру.

И неверующий стив ушел из сознания.

Сквозь сетку и решетку на окне одиночной камеры просачивался свет. Суставы не гнулись и ныли, но он понял, что томми как-то исхитрился закрыть окно, и в камере не так студено.

Дверь с лязгом распахнулась, внутрь ногой пропихнули поднос с кляксой овсянки. Он уставился на еду и начал запихивать ее в рот пластиковой ложкой. Когда ложка сломалась, стал есть рукой. Он согревался внутри, и чувство голода стихало. Он был жив, но не знал для чего.

Вскочив, посмотрел в грязное металлическое зеркало и с изумлением увидел в нем того, кого никак не ожидал обнаружить в этой богом забытой дыре.

Он обнаружил в зеркале себя.

Чтобы остановить смерть, на сцену вышел Учитель.

Прежде чем рисковать и выходить с кем-то на связь, надо было собраться с мыслями и все хорошенько вспомнить. Сейчас – самое трудное время. Его двадцать три статиста временно выведены из эксплуатации. Слияние личностей ощущалось как инъекция метамфетамина. Воспоминания проносились, как будто все это проживал он сам. Нет, он не пойдет в место смерти, созданное дэвидом. Он сильный. Он выживет.

Ради себя и ради других пациентов он разрушит эту больницу.

Только медленно и без резких движений. Да, именно так – медленно и без резких движений. Недавно он уже пытался сплавить внутри все личности, но шоковая терапия сделала из мозга омлет.

Господи, как ему не хватает Афинской клиники и доктора Дэвида Кола. Тамошний персонал дал ему надежду. Ему показали, что жизнь могла быть гораздо лучше, оставайся он сплавленным. Да, то были хорошие люди. А теперь он имеет дело с их прямой противоположностью.

Доктор Кол только начал ломать барьер между добром и злом, пытаясь научить его, что есть ублюдки, которых любому человеку надо остерегаться.

– Черт побери, Билли, не будь таким доверчивым! – говорил он. – На каждого хорошего человека всегда найдется прохиндей, который мечтает тебя облапошить. Остерегайся обманщиков и ищи того, хорошего. Ты щедрый человек, за тобой в поисках добычи всегда будут следовать акулы.

– И что мне делать?

– Жить. – говорил доктор Кол. – Ты сплавишься и станешь свободным.

Так что он не позволит врачам себя уничтожить.

Или похоронить среди живых трупов девятого блока.

Он будет бороться – или сплавленный, или с помощью двадцати трех потерянных душ, которые ищут Учителя.

Возвращались воспоминания. Мысли налетали и застревали в нем. Много дней он и все его части молчали – не произносили ни звука. Санитары взяли верх над его телом, а сознание затаилось.

Когда ему позволили выйти из камеры, он постарался вести себя как другие невменяемые. Надо убедить санитаров, что он сломлен и превратился в ходячий труп. Они уже обращаются с ним как с предметом мебели – видимо, познакомились с марком, его персональной личностью-зомби. Теперь администрация успокоится и потеряет бдительность.

Поправив мошонку, чтобы удобнее было сидеть на табурете в курилке, Учитель стеклянным взглядом уставился на противоположную стену. Проявлять эмоции или говорить он не решался. Только каменное лицо – пусть санитары думают, что он безмозглый овощ. Изображать из себя марка было чертовски тяжело – безвольно приоткрыть рот, замедлить движения и притвориться полностью погруженным в себя. Судя по их разговорам, его считали глухонемым придурком из страны Нетландии.

Его ум сквозь наркотический туман собирал информацию. Слушал. Наблюдал. Впитывал. Не зная, как зовут санитаров (спрашивать было опасно – поймут, что он не зомби), он дал им номера и прозвища.

К тому моменту как время «прогулки» закончилось и его отвели в камеру, он всех их рассортировал.

Номер один: ББУ – большой белобрысый урод, жует табак и летом играет в софтбол – любитель пива. Говорит, что новым начальником в интенсивной терапии поставят Келли, злейшего врага Билли. Еще ББУ хвастается, что трахает телефонистку.

Номер два: ТТМ, тупая толстая морковка. Рыжеволосый, невысокий, сидит и лупает глазами на других санитаров, которые над ним потешаются. Единственная информация от него – это счет в боулинге и то, что санитара номер три зовут Джек.

Номер три: ОД, Одноухий Джек. Нет одного уха, а по левой руке спускается татуировка змеи. От него стало известно, что весь медперсонал дважды в неделю собирается на совещание этажом ниже, что доктор Линднер – главный руководитель, а миссис Грандиг – старшая медсестра. Все постоянно грызутся. Любопытно и полезно…

Номер четыре: ПС, поросенок Свин, в круглых очках с толстыми линзами, сидит за центральным столом и жрет всякую дрянь. Толкует про новое, пересмотренное решение федерального суда касательно этой больницы, которое вывесят во всех отделениях. Для всех, кто здесь работает, это просто хохма.

– Как докажут-то? – ржет он. – Поверят какому-нибудь психу? Вот, может, Миллиган им расскажет?

– Лекарства и «прижигалка» его добили, – отозвался ОД. – Больше ничего не сделает, можно не париться.

О как они ошибались…

Учитель чувствовал, что его эмоции выстраиваются в стройную систему, но он этого ощущения боялся. Он жалел Ричарда, негодовал на Милки, из-за которого парень повесился. Злился за то, что избили дэнни и пытали шоковой терапией томми.