Чикита блаженствовала на прохладном полу. Неугомонные щенки насосались молока и спали, посапывая, у нее под брюхом, вокруг царила тишина, и маленькая собачка позволила себе отдохнуть. Нелегка доля многодетной матери.

То, что в доме чужой, она УВИДЕЛА сразу. Это не был хозяин – от него пахло землей, сеном и Хорошей Женщиной. Это не была Хорошая Женщина – от нее пахло едой, пронзительными цветами и хозяином. Это не был Рыжий Человек – от него пахло бензином и смехом.

Это был чужой, и чужой сейчас шел по коридору, явно чего-то опасаясь. Честный человек опасаться не будет, потому от честного человека никогда не пахнет тревогой. Тревога – это отвратительный запах. Едкий и злой, задиристый, от него сами собой обнажаются белоснежные зубы и шерстка на холке встает дыбом. Этот запах недвусмысленно говорит: я тебя боюсь, ты можешь меня победить. Даже если ты очень маленькая собачка.

Чикита приподнялась, стараясь не потревожить детей. Чужой приближался. Зубки Чикиты обнажились в смертоносной улыбке. Возможно, это будет ее последняя битва, но щенков она чужому не отдаст. К тому же есть надежда, что Большой, Рыжий, Лохматый, Злая, Дурочка и Вожак услышат звуки битвы и придут на помощь. Особенно Вожак – ведь он должен быть в доме…

Великий вождь Джеронимо проснулся сразу и насовсем. Сорвался с постели, подлетел к окну, вскочил на подоконник. Никого. Маленький терьер слегка напрягся, подключая свой черный мокрый нос на новую мощность. Так и есть! Ах, остолопы! Лентяи! Олухи! Чего и взять с дворняг! Все приходится делать нам, аристократам – не зря же в жилах Джеронимо течет кровь по крайней мере восемнадцати Колен Терьеровых.

Над пустой садовой дорожкой клубился оранжевый туман, легкая дымка, стремительно тающая у калитки, но еще довольно явственная у самого крыльца. Чужой человек, человек, который боится, а значит, человек, который пришел с Дурными Намерениями, прошел в дом.

Смерть Чужому!

Великий вождь Джеронимо маленьким, смертоносным и молчаливым вихрем вылетел из комнаты Дженны.

Итан решил, что шорох наверху ему почудился, успокоился и решительно шагнул в свою комнату. В тот же самый момент где-то внизу раздался истошный тоненький лай, и острейшие зубки-иголочки вцепились ему в икру. От неожиданности и боли Итан заорал в полный голос, отшатнулся обратно, унося на своей ноге не иначе, как взбесившуюся белку, и тут гораздо более отчетливая боль пронизала его мускулистую ягодицу.

Нечто рычащее и небольшое мертвой хваткой вцепилось в Итана и повисло у него на штанах, испуская такие кровожадные звуки, что человек послабее впал бы в панику. Итан был духом не слишком, но силен. К тому же детство его прошло на ранчо, среди многочисленных и не всегда дружелюбных собак, и он вспомнил, что спасаться от них, как и от ос, нужно в воде. Вода имелась перед домом в бассейне, туда и устремился Итан Тонбридж, ущемленный сразу с двух сторон: отважной матерью и вожаком стаи.

Вылетев на улицу, он на мгновение решил, что у него от всех этих потрясений сделались галлюцинации – прямо на него с ревом и рыком неслась целая куча разнокалиберных псов, а в арьергарде следовал вразвалочку черный медведь-гризли. Итан был не уверен, что гризли отпугнет водная преграда, но выбирать было не из чего. Схватив на ходу пластмассовый столик, машинально подхватив слетевший с него листок бумаги, Итан швырнул им в набегающих врагов и совершил великолепный прыжок в бассейн.

Джеронимо воду не любил и успел разжать зубы еще в воздухе. Чикита едва не свалилась вслед за похитителем детей, но удержалась, и теперь бегала по бортику, оглушительно и противно тявкая. Малыш, дохромав до бассейна, остановился, обнажил громадные клыки и зарычал. Остальные собаки взяли врага в кольцо, полаяли для острастки и уселись передохнуть.

Итан немного поплавал в середине бассейна, чувствуя себя полным идиотом. К счастью, волны сшибли с бортика надувное кольцо, на котором Дженна любила загорать, и теперь Итану предстояло именно на нем ждать возвращения своей невесты. Он с трудом забрался на кольцо, поразмыслил и решил раздеться. Все же не так глупо. Правда, жаль, что на нем не элегантные плавки, а довольно-таки легкомысленные поплиновые трусы в сердечках, но, с другой стороны, в мокром костюме сидеть посреди бассейна еще глупее.

Он разделся и совершил последнюю свою на сегодня ошибку. Свернул мокрую одежду в кулек и швырнул на бортик.

Джеронимо расценил этот поступок совершенно однозначно: издевается, гад! В течение десяти, максимум – пятнадцати минут брюки, пиджак и рубашка Итана Тонбриджа превратились в лохмотья, после чего маленькое кудлатое чудовище обежало вокруг живописной кучи, остановилось, так, чтобы Итан видел, и величаво задрало заднюю ногу…

Делать в бассейне было совершенно нечего, разве только следить, чтобы кольцо не прибило к бортику, так что целый час Итан изнывал от безделья и идиотизма ситуации. Потом что-то, плавающее в воде, привлекло его внимание. Он осторожно выудил размокший листок бумаги и аккуратно расправил его на гладкой поверхности кольца. Почерк был Дженны, и Итан приободрился. Может, она соизволила объяснить, что это за звери? Хотя вряд ли, ведь она же не знает, что он прилетел…

«Представляешь – забыла про работу! Лечу туда, но потом сразу домой. Люблю тебя! Еще не ушла, а уже не могу дождаться встречи. Вот что ты со мной сделал, дикий гусь! Твоя…»

Некоторое время Итан обалдело созерцал листок, потом призвал на помощь могучий, но слегка подмокший разум.

Насчет того, что он прилетел – могла узнать. Скажем, соскучилась окончательно, не выдержала, позвонила в Англию, узнала, что улетел. Обрадовалась, написала записку.

Не может дождаться встречи. Нормального жениха это должно радовать, но ведь он-то приехал разрывать помолвку. Нехорошо. Нет, что там – ужасно. Она скучает, места себе не находит, про работу забыла – хотя это наверняка фигура речи – ждет его, а он приедет и с порога: извини, разлюбил, женюсь на другой. Нет, так нельзя.

Потом, что это за тон? Сам по себе очень хороший, веселый такой, но только Дженна Фарроуз таким тоном и разговаривать-то не умеет, не то что писать. Игривый такой, шутливый, но в то же время страстный. Так и просится на язык слово «фривольный», но Дженна, Дженна Фарроуз – и фривольность?!

И, кстати, хороший повод обидеться. Что это еще за гусь? Почему гусь? Зайчик, котик, львеночек, даже мурзик – допустимо и вполне терпимо (правда, опять же, совершенно не в духе Дженны), но – ГУСЬ?

От этого самого гуся мысли Итана переместились в тактико-стратегическое русло. Господь в милости своей дарует нам всем выход из любого положения, и если уж свирепые псы загнали его, наследника Тонбриджа, в бассейн, то теперь, по крайней мере, есть время подумать и продумать, как лучше построить разговор с Дженной.

Большое подспорье в таком деле – обидеться на нее раньше, чем она на него. Разумеется, ситуации не сравнить, он поступает во сто крат хуже, но и она тоже хороша: ждет, а сама напихала полный дом злых собак! Костюм пропал, в его японской комнате живет бешеная белка, весь газон в ямах каких-то, гусь этот…