На Ковровском заводе для изготовления пулеметного ствола стали использовать тот же сплав, который шел на тридцатимиллиметровые автоматические авиационные пушки. Скорострельность и кучность боя от этого не пострадали. Непрерывная очередь увеличилась до шестисот пятидесяти выстрелов. Система боепитания и приклад остались без изменений, точно такими же, как в ПКМ.

Но теперь уже благодаря глушителю за полкилометра от точки расположения пулеметчика совершенно не слышно было выстрелов. К тому же глушитель прекрасно исполнял и функции пламегасителя.

Однако долго думать над тем, какими путями к бандитам попало экспериментальное оружие, у меня не было ни времени, ни особого желания. С этим пусть разбираются в ФСБ. Моя задача была намного проще и конкретнее — освободить заложниц.

Тут-то я и услышал какой-то грубый окрик. Впереди меня располагался дверной проем, в котором метнулся луч фонарика. Я не мог позволить бандитам выставить заложниц перед собой и спрятаться за ними, быстро проскочил мимо дверного проема и остановился, не замеченный противником.

В это время в наушниках раздался голос майора Конопольского:

— Что там у вас делается, Виктор Вячеславович? Почему так долго?

Вопрос был задан откровенно не вовремя. Поэтому я предпочел не отвечать на него.

Хорошо, что подполковник Данилко соображал лучше командира группы захвата.

— Сможет говорить — скажет. — Эти его слова были, видимо, обращены к майору Конопольскому. — А пока время не подошло, наверное. Мне, Виктор Вячеславович, не отвечай. Просто довожу до твоего сведения, что двоих бандитов наверху группа Балакирева блокировала. Они уже сидят в наручниках. Значит, перед тобой сейчас максимум четверо.

Мне хотелось сказать, что бандитов осталось только трое, но я промолчал. Тем более что уже слышал шаги.

Бандиты выводили женщин-заложниц на показ. Возможно, они готовились демонстративно одну из них застрелить, чтобы поторопить руководство ФСБ или каких-то других ответственных лиц с принятием решения. Первыми вышли два парня с автоматами и осмотрелись по сторонам.

Хорошо, что я успел пересечь коридор и спрятаться в самом темном месте. Иначе мой силуэт отчетливо виднелся бы на фоне света даже слабой далекой лампочки. Транспортерная лента, как это ни удивительно, вдруг снова начала движение, скрипела, помогала мне прятаться, скрывала все мои шаги.

Следом за двумя автоматчиками за проем вышли пять женщин разного возраста. Последними шагали две совсем молодые.

За ними нарисовался высокий тощий хлыщ. Это был тот самый поганец с визгливым голосом, который и разговаривал с подполковником Данилко через весь коридор. Я даже затрудняюсь сказать, как это определил. Оружия он в руках не держал, но на поясе у него висела кобура с пистолетом.

Говоря честно, я добился результата, прямо противоположного тому, на который рассчитывал. Два автоматчика в этот раз оказались впереди женщин. Заложницы разделяли нас. Но это меня не сильно расстроило.

— Эй, ты, из ФСБ! — крикнул тощий хлыщ во все горло, чуть было не сорвал свой визгливый голос и вынужден был даже прокашляться.

Громкие речи были ему категорически противопоказаны.

— Что там твое начальство решило? — осведомился он. — Мы ждать устали и начинаем заложниц убивать. Для начала, чтобы ты поторопился, я пристрелю только одну. Она, кстати, мать троих детей. Ее смерть будет на твоей совести. — Правая рука мерзавца потянулась за пистолетом.

Мне хотелось сказать ему в ответ: «На твоей, скотина, исключительно», но я удержался, просто шагнул вперед и воткнул ему нож в горло. Там я его и оставил и аккуратно придержал тело от падения, которое сопровождалось бы шумом, совершенно излишним в данный момент.

Двое автоматчиков ничего не услышали. Валики и ролики, по которым проходила транспортерная лента, грохотали довольно сильно.

А вот две молодые заложницы зажали себе рты натруженными и многократно, наверное, порезанными пальцами вонючих рук. Они смотрели на меня выпученными от испуга глазами.

Я спокойно раздвинул женщин руками, шагнул между ними и сразу ударил ближнего к себе автоматчика рукояткой пистолета по затылку. Второй, видимо, уловил мое движение и начал медленно разворачиваться. Однако он не понимал, в чем дело, и оставил ствол нацеленным вперед, поскольку атаки сзади не ждал. А зря.

Я с ходу нанес ему такой злой и мощный хай-кик с левой ноги под ухо, что, честно говоря, опасался, что снесу ему половину головы. Парень уронил автомат, рухнул на стену, крепко ударился об нее головой и остался лежать под ней.

Но тут одна из женщин, физически крепкая и, судя по лицу, из тех, кто «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет», вдруг сняла с ноги тапочек, наступила первому автоматчику босой пяткой на нос и подпрыгнула. Нос бандита, естественно, сразу сплющился, размазался по лицу под стокилограммовым весом. Женщина с трудом удержала равновесие, но довольная спрыгнула на бетонный грязный пол и сразу отыскала ногой свой тапочек.

— Он обещал со мной позабавиться, перед тем как убьет, — сказала она. — А у меня сын старше его и дочь, наверное, ровесница. Этот скот и до нее обещал добраться. А у дочери муж сержант полиции, хоть и тупой, но дубинку носит. Он бы этому хмырю быстро ноги обломал. Вместе с тощей шеей.

Тут же обе молодые заложницы, женщины крупные, объемные и сильные, под стать первой, дали по пинку тощему хлыщу с высоким голосом, увы, уже покойному. При этом они норовили попасть ему в пах. Видимо, кобелиные настроения среди бандитов проявлялись ярко, и женщин это задевало.

Я поправил на шлеме микрофон не для того, чтобы меня лучше слышали, а чтобы женщины поняли, что я не к ним обращаюсь.

Хотя уразуметь это они могли бы и из моих слов:

— Николай Васильевич, все в порядке. Заложницы освобождены. Жертв среди них нет. Из бандитов двое еще живы. Надеюсь, по крайней мере, что двое. Один — точно.

— Со мной на связи подполковник Балакирев. Он со своими бойцами идет с противоположной стороны. Спустился по лестнице. Хотел тебе помочь, но, как видишь, не успел. Ты и сам управился. Мы тоже идем. Со своей стороны. Постарайся в нас не стрелять. По группе Балакирева тоже палить вовсе не обязательно.

— Хорошо. Я попытаюсь, — пообещал я почти торжественно. — Выходите. Главное, спросите у охранников, где здесь можно срочно принять душ, а то я насквозь провонял рыбьей кровью. Да и человеческой, кстати, тоже.

— Андрей говорит, что здесь же, в подвале, есть душ в раздевалке. Он однажды туда слесаря приводил.

— Пусть покажет, где раздевалка.

— В другом конце коридора. Где Балакирев находится.

— Выдвигайтесь сюда, товарищ подполковник. Женщины вас ждут. А я в душ двинул. Смою с себя все, что смогу. Прямо в одежде под воду полезу. Да, у бандитов, может быть, и одежда приличная в раздевалке найдется. Тогда я ее и нацеплю. Двое из них, похоже, моей комплекции. А где группа Балакирева? Почему я их не вижу?