- И не только эта. - Совсем помрачнела Николь, готовясь ошарашить подругу детства еще парой наблюдений. - У него "автолечение" - раз! Свои амулеты он подзаряжает не тратя ни грамма своей маны - два! И держит в голове кучу разного барахла, о котором любой другой уже давно бы забыл - три!

- А еще он "крутит силу" в постели... - Помрачнела Ратси, вспомнив, как она пыталась в первое время затрахать избранника своей непутевой сестры, но вместо этого отрубалась сама, прижимаясь к горячему и мокрому от пота, мужскому телу.

- Неужто все настолько?! - Ахнула Николь, глядя на покрасневшую как вареный рак сводную сестру. - Прям таки "крутит"?!

- Спала бы с ним по-чаще - на себе бы проверила! - Метнула из-под бровей обжигающий взгляд на подругу, Ратси.

- Не могу... - Со слезой в голосе развела руками Николь. - Завалиться к нему в общагу не позволяет... Стыд. А тащить к себе - условности...

- "Ты" и "стыд"?! - Змееглазка удивленно подняла бровь. - Даже если истории твоих похождений поделить на сто, получится целая библиотека любовного, приключенческого и авантюрного романа!

- Зато ты у нас - просто святая! - Николь опасно раздула ноздри и сжала кулаки.

- Я не святая... - Огрызнулась Ратси. - Мне просто нельзя было!

- Но, сейчас-то можно?! - Глаза директрисы блеснули странным, дьявольски-красным оттенком, подпуская в ауру фантастически насыщенный оранжевый цвет обычной, человеческой похоти...

Глава 19. А в подвале та-а-а-а-ак темно...

Прокатившись на своей задней части, которая всегда находит на мою голову приключения, по длинной, широкой и хорошо освещенной лестнице, я, наконец-то, попал в подвал.

Совсем не страшный, как я себе рисовал.

Без свисающих с потолка и обвивающих стены страшных, облезших чугунных труб, что я себе нафантазировал, помня подвал своей пятиэтажки, что помнила и времена СССР, и "лихие девяностые", и расцвет демократии, и переход к родоплеменным отношениям местного ханства, и длинные толпы бегущих в теплые края молодых, что привыкли существовать исключительно в состоянии потребления...

Финишировав в теплый, ворсистый ковер, как-то неожиданно расслабился, настолько было все...

Странно!

Вот, скажите мне, зачем нужен ковер - в подвале?!

Или вот дверь прямо передо мной, льдисто мерцающая, чуть звенящая от сдерживаемой мощи и с обычной, вполне себе привычной, земной ручкой.

Совсем земной!

Такой, какие стояли миллиардами на деревянных окнах на всем пространстве моей неоглядной!

Или цвета слоновой кости коридорчик, что идет направо, с высокими, под самый потолок, стальными дверями?!

Или стеклянная дверь налево, от которой тянет спокойной деловитостью школьного кабинета трудов?!

Повалявшись на "входном" ковре, закинув руки за голову, прислушался к своим ощущениям.

Нет.

Ни малейшего следа угрозы или ощущения опасности.

Все, как в деревне, у дедушки с бабушкой - коса, штука опасная, если в дурных руках! - а не стенке - так ничего и страшного нет, обычный инструмент!

Пару минут откровенно наслаждался накатившей тишиной, а потом, осторожненько, на цыпочках, поднялся по ступенькам и приложил ухо к двери.

Представляете?!

Тишина!

Так вот какое оно, "заповедное мужское место", до которого женщинам не дойти!

Открывать дверь, от греха подальше, не стал.

Может, эти две красавицы за дверью только и ждут, когда я высуну свою бестолковую голову, чтобы откусить мне ее, например, по самую задницу!

Нет, где-то в глубине души я уверен, что ни моя голова, ни моя задница не нужны не Николь, ни Ратси, но...

Чем черт не шутит, когда демон бога отвлекает?!

А так...

Нет, конечно же, можно было выставить обеих красавиц, заставив их разбираться за порогом моей общаги, а то и вовсе - рявкнуть, мол, идите-ка Вы, Дражайшие дамы в ... сад! И там разбирайтесь!

Но, тогда велик шанс оказаться в роли персонажа из анекдота, того самого, что послал Хоттабыча в жопу...

Я широко улыбнулся и вдруг остро почувствовал, что же именно чувствует обычный, среднечеловеческий мужчина, выбравшийся в гараж от своей, пусть даже и бесконечно любимой, половинки.

И почему в гаражах такая чистота, порядок и благодать - тоже понял.

В храм души посрать не ходят...

Спустившись уже нормальным способом, сперва тронул рукой ручку двери, что вела в неизведанные мною, глубины необъяснимой мощи.

Тронул, да и оставил в покое - не хочу я внечеловеческой мощи, совсем. Точнее - сейчас, не хочу.

И идти вправо, по коридору, толкая тяжеленные на вид двери - тоже не хочу!

А хочу я...

А хочу я - налево!

Улыбнувшись, подошел к двери, открыл ее и сделал шаг внутрь...

... Пришлось мне когда-то поработать в деревенской школе.

Нет, не в той, новомодной, что заносчивым круизным лайнером возносилась с пригорка над всей деревушкой или поселком городского типа, теперь уже и не упомнить, а ее старой соседкой на соседнем холмике, двухэтажной, с собственной котельной и туалетом на улице, для взрослых.

Побитая годами, эта школа вызывала желание пристрелить ее, их жалости, как загнанную лошадь.

Но, это пока ты, вдруг, не оказывался в ее коридорах и кабинетах поздней ночью...

Идешь неспешно по коридору, а из кабинета трудов слышится, как скребет напильник по железке, а в голове, сразу, всплывает рассказ сторожила, что сразу после войны, трудовик с чертом подружился.

Сошлись, так сказать, на фоне взаимных интересов!

А из препараторской, дробным стуком шагов убегают подростки, снова утащившие из застекленного шкафчика маленькие кусочки лития...

И все, вдруг, становится наивно-чистым, словно и не будет потом "трехдневного конфликта", когда в новую школу свозили раненных, а высокоточный снаряд, не разобравшись, что на крыше здания растянуто белое полотнище с красным крестом и красным полумесяцем, а не сдвоенная руна SS на черном фоне, прилетел и...

Я передернул плечами.

Конфликт длился три дня, а расхлебывали все это потом долгих семь лет, сперва разыскивая виноватого, который давно отдыхал на своем островке в Южно-Китайском море, потом требуя его выдачи из Лондона и ареста счетов во всех банках цивилизованных государств, которые уже считали эти средства своими.

А еще через десять лет нам заявили, что все делалось в заботе о дерьмократии и при поддержке "Гаранта и Светоча", которого нам, к сожалению, так и не выдали, хотя "Женевский суд" признал светоча виновным...

Я уперся лбом в прохладную стену, пытаясь отогнать призраков, что ворошили мою память.

Жаль только, что память эта - не моя.

Я никогда не сторожил старую школу в деревне, не бегал