пока нам лучше всё-таки поспать. Потому что даже я чувствую себя, как выжатый лимон. И мышцы ноют. А если завтра, как нам это накаркивает старшая жена, предстоит борьба с хвостатыми грызунами, мышцы ого-го как понадобятся.

Возражений не последовало, и дамы, которых он в полумраке почти и не видел, начали ёрзать по постели: укладывались поудобней.

Ничего: Керк знал, что к утру их тела снова окажутся прижаты к его торсу, и ножки будут покоиться там, где им положено покоиться. Чтоб их обладательницы чувствовали, что они — в безопасности, а он — в их безраздельной собственности…

Проснувшись среди ночи, чтоб перевернуться с затекшего бока на другой, Керк обнаружил, что они действительно снова прижались друг к другу. Хотя в комнате было и не холодно. Впрочем, он бы мог поспорить, что с тех пор, как началось их «омолодение», температуру окружающей среды их наблюдатели постепенно снижают. Сейчас она наверняка не выше двадцати — двадцати одного: комфортно. Да и слава Богу. Лишь бы не понизили до минусовой: тогда точно придётся заказать «организаторам», и завалить какого-нибудь мамонта для добывания шкуры. Ну, или саблезубого тигра…

Керк глубоко в подсознании понимал, чувствовал, что и мышцы и кожа стали куда более сильными и упругими — как у него, так и у женщин. Мысль о том, что рано или поздно им придётся осуществить и «брачные ритуалы» и «опыты по размножению» со всеми последующими осложнениями в виде родов и воспитания, не давала ему покоя уже несколько дней.

Но он пока гнал её от себя: они явно ещё не доказали окончательно, что достойны. И смогут родить и воспитать достойное поколение… И им явно ещё не предоставили всех возможных задач и ситуаций.

Но ломать голову, прикидывая, что и когда их может ожидать, смысла не видел.

Будет день — будет пища!

Утром Рахель растолкала его весьма бесцеремонно:

— Э-э!.. Добытчик и опора! Ну-ка просыпайся. Старшая жена хочет есть, а младшая сказала, что хочет новую юбку!

— Чего?! — Керк спросонья не слишком хорошо воспринимал неназойливый юмор «старшей жены».

— Чего-чего… Жрать хотим — вот чего! А ещё прорабатываем план, как бы порвать чёртову простынь на полосы, и завернуться.

— А-а… Вряд ли получится. Да и — просто из комнаты не выпустят. А насчёт еды… Сейчас. — он сел, спустив ноги с постели, и некоторое время сидел, шевеля челюстями. Потом всё же вынул вставные протезы: новые зубы, выросшие за ночь под ними, уже приняли почти нормальный, полноценный, вид — во всяком случае, на ощупь.

Он зажал протезы в ладони: так, чтоб почувствовать, как их острые углы вонзаются в плоть.

Больно!

Он снова засунул другую руку в рот: ощупать. Сомкнул «обросшие» мышцами челюсти, прикусил пальцы… Тоже больно. И на пальцах остались вмятины.

Нет, это не сон: зубы действительно, как он почти не смел надеяться, выросли!

— Ага. Любуешься своими новоотросшими приспособлениями для разгрызания мучных шариков? — Рахель фыркнула, — Ох уж эти мужчины! Готова поспорить на что угодно, в зеркало на себя пялятся куда больше и пристальней нас! Хотя, надо отдать вам должное — боевой макияж вы на морду лица почти не наносите… Ну, как?

— Неплохо, неплохо. Отрасли, зар-разы!

— А ну-ка, покажи… Так. — ему, словно коню на ярмарке, уставились в рот, и даже губы отодвинули, — И правда — отрасли. Ну, теперь с тобой хоть целоваться можно будет спокойно: ничто там с места не сдвинется, и у меня во рту не окажется!

Керк только усмехнулся: он привык к цинично-рациональным шуточкам «старшей жены», и они ни его, ни Полину уже не шокировали. Наоборот — принявшая их обеих уже за «своих» Полина иногда в критические моменты, такие, как, например, вчера, подпускала таких матюгов, что у Керка только что уши в трубочку не сворачивались.

Керк же пока старался вести себя… Цивилизованно. Ну, в меру сил, конечно.

— Так. Мы умываться будем, или сразу двинем на следующее «задание»? — бодрости духа в голосе Полины, валявшейся на спине, не чувствовалось.

— Рахель?

— Умыться вначале было бы неплохо. Потому что холодная вода в лицо — способствует. Лучшему соображанию. Да и пить теперь можно — вволю.

— Согласен со старшей женой. Полина, ты — уже?

— Да. Я, собственно, давно проснулась.

— И — что? Почему не будила?

— Не хотела мешать выспаться. Ведь разным людям нужно разное время, чтоб восстановиться. Мне, например, там. — кивок вверх, — шести часов вполне хватало.

— Хм-м… Точно. А мне — восьми.

— А мне — семи, или чуть больше, — Керк с деланным стоном поднялся на ноги, — Ладно. Пойду и правда — ополосну холодной водой. Может, мозги прояснятся.

Он протопал в ванную, и действительно умылся холодной водой. Попил. Растёр лицо полотенцем — до красноты. Зубы чистить после «шариков» смысла не было — от них не оставалось ни «кусочков», ни запаха. Похоже, именно поэтому им зубных щёток с пастами и не предоставили.

— Умылся, что ли? — в ванную вошла Рахель.

— Угу.

— Ну так освободи рукомойник.

Керк вышел из комнатки и присел снова на постель, рядом с Полиной.

— Как думаешь, что там будет сегодня?

— Не знаю. Но раз вчера была ночь, сегодня, для разнообразия, может быть день. Или — не день, если будем не на поверхности, а, скажем, в каких-нибудь катакомбах. (Ну, крысы же обычно живут в катакомбах. Или норах!) А больше сказать пока ничего не могу. Не представляю.

Полина вздохнула. Потом подняла голову на него:

— Ты тоже думал об… Агнетте? Предполагал, что с ней случилось?

— Думать-то думал… Но, как я уже говорил, у меня есть сильные сомнения, что это и вообще была — Агнетта. Так, наведённый нам в органы чувств — фантом. Призрак. Цель которого была сплотить нас. И вынудить отказаться от скандалов и разборок-выяснений, кто виноват, да «почему всё это случилось именно с нами»! И заставить начать движение.

— Перестань. Должен же человек во что-то верить!

— А я верю. Что мы — вот, мы! — настоящие! — он несильно ущипнул её за приятное на вид и на ощупь бедро, — И что нам лучше и дальше исходить именно из этой мысли. Ты понимаешь, о чём я?

— Разумеется. Разумеется. Я же, — она невесело усмехнулась, — рационалистка.

То есть, та, кто сможет выжить в Лабиринте.

Лифт покормил и напоил их с похвальной стабильностью. Керк отметил, что сегодня шарики еды ещё даже крупнее, чем вчера. Он не удержался:

— Плохо.

— Что — плохо? Что шарики — крупнее обычного?

— Вот именно. Значит, и работать предстоит ещё больше.