– Действительно! – с улыбкой сказал мистер Кеммис. – Достаточно на него посмотреть.

– На самом деле, один из наших офицеров, сержант Берган, живет напротив него на Джервис-стрит и дал ему хорошую характеристику. Но впоследствии он рассказал, что однажды видел Чемберлена, обнимавшим миссис Бедфорд.

– Мне сказали, что мальчик признался, что у него был дядя, человек с дурной репутацией, который был хозяином нескольких домов в дублинских трущобах, но он уехал на Мальту и там же умер. Мистер Литтл, похоже, доверял Чемберлену. Несколько человек говорили, что ему очень нравился его новый помощник.

Они добрались до места назначения – Темпл Вью, группы зданий, недавно возведенных на вершине холма Конституции недалеко от станции. За одним из этих домов находился строительный двор – нагромождение кирпичей и бруса, канатов и шкивов, дымоходов, свинцовых труб и столбов для строительных лесов. Здесь же располагался кузнечный горн и наковальня, две большие телеги, а в дальнем конце двора – конюшня, из которой на посетителей без особого интереса смотрели две тягловые лошади.

Таковы были условия жизни Уильяма Тафа, строителя. Как и его лошади, он тогда простаивал: дела шли туго, и, несмотря на кучу материалов у него во дворе, делать было особо нечего. Кредиторов стало больше, чем заказчиков, и ситуация быстро становилась безвыходной. Настолько, что мистер Таф стоял на грани банкротства, хотя – по крайней мере, в тот момент – об этом знал только он сам.

Открыв дверь, строитель провел мистера Кеммиса и детектива в гостиную на первом этаже, где они объяснили цель своего визита. Его не просили давать показания на коронерском суде, однако он, конечно, слышал о нем.

– Мистер Таф, я полагаю, вы видели мистера Литтла в день его смерти?

– Да, я был в его кабинете по делам.

– В котором часу вы туда ходили?

– Это было без двадцати или без четверти пять.

– Вы были одни?

– Нет, в тот раз со мной поехал лодочник по фамилии Уайт.

– Был ли еще кто-нибудь в кабинете, когда вы его посещали?

– Да, был кто-то еще, насколько я помню. Стоял по правую руку от меня за стойкой, но не могу сказать, кто это был. У него в руках была какая-то бумажка, он что-то говорил о подоходном налоге.

– Он был еще там, когда вы уходили?

– Думаю, да.

– Что вы делали в кабинете мистера Литтла?

– Мне нужна была сдача с банковского чека, чтобы заплатить лодочнику четыре фунта. Чек был на сто четыре фунта, и я сказал мистеру Литтлу, что могу подождать до завтра, но он сразу же дал мне все деньги.

– Вы знали мистера Литтла?

– Да, он был моим другом и приветливым, аккуратным человеком. Он часто обналичивал мне чеки.

– И еще одно, мистер Таф: где мы можем найти Уайта, лодочника, о котором вы упоминали?

– Это просто, сэр. Если он не пойдет по каналу сегодня днем, его баржа будет пришвартована в гавани рядом с конечной станцией.

Конечно, двум следователям не составило труда найти лодочника. Неподалеку от Бродстонского вокзала канал заканчивался широким бассейном, известным как гавань, где производилась погрузка и выгрузка товаров и пассажиров. Наступала ночь, однако в сумерках рабочие все еще продолжали усердно осушать последний участок канала между первым шлюзом и гаванью. В дно были вбиты колья и доски, чтобы создать плотину, и весь следующий день воду собирались откачивать, чтобы обнажить дно.

В толпе зрителей, наблюдавших за этим небольшим инженерным подвигом, был и Николас Уайт, чья баржа с пиломатериалами была одним из нескольких судов, медленно опускавшихся на илистое дно Королевского канала. Вскоре он подтвердил рассказ строителя.

– Да, сэр, я пошел туда с мистером Тафом, чтобы он заплатил мне четыре фунта.

– Вы видели кого-нибудь, пока поднимались в кабинет?

– Нет, мы никого не повстречали.

– Кто еще был в кабинете, когда вы туда пришли?

– Ну, кроме мистера Тафа, там были мистер Литтл, мистер Чемберлен и еще какой-то джентльмен, которого я не знаю.

– Где стоял этот человек?

– Между дверью и перегородкой, лицом к проему.

– Вы бы узнали его снова, если бы увидели?

– Нет, думаю, что нет.

– Вы с мистером Тафом заходили за стойку?

– Нет, мы стояли снаружи.

– Так что же произошло, когда вы вошли в кабинет?

– Мистер Таф получил свои деньги и заплатил мне четыре фунта. Мистер Литтл спросил, что мне нужно, и я сказал, что пришел с мистером Тафом. Затем я ушел, а все остальные остались в кабинете.

– Вы встретили еще кого-нибудь по дороге?

– Нет, никого.

Лодочнику больше нечего было рассказать, и мистер Кеммис с мистером Гаем отправились назад на станцию. Упомянутый Уайтом «джентльмен», который, по словам Тафа, что-то говорил о подоходном налоге, казался надежной зацепкой, но, как выяснилось, это был последний раз, когда о нем слышали. Несмотря на все усилия людей мистера Гая, его личность так и не удалось выяснить.

Мистеру Кеммису требовалось вернуться в город, чтобы поговорить с генеральным прокурором, которому он обещал ежедневно докладывать о проделанной работе, однако перед этим он хотел провести один эксперимент. Он намеревался установить, действительно ли миссис Ганнинг могла видеть свет, проникающий через замочную скважину. Они с суперинтендантом снова поднялись по лестнице в кабинет кассира, где зажгли обе газовые лампы и опустили жалюзи. Ключа от двери по-прежнему не было, поэтому мистер Кеммис нашел ручку и вставил ее в замочную скважину, чтобы отодвинуть накладку – металлическую крышку, которая обычно закрывает скважину. Затем он вышел и закрыл за собой дверь. Хотя в коридоре и было темно, свет через замочную скважину не проникал.

То же самое обнаружил и Бозир накануне вечером, однако суперинтенданту этого было мало. Он обратил внимание на то, что настольная лампа обладала гибкой подставкой, которая позволяла располагать ее под разными углами. Он попробовал переставить ее в разные положения, но так и не смог воссоздать нужный эффект. Он продолжал свои безуспешные попытки, когда в коридоре появился Бернард Ганнинг, заместитель кладовщика, направлявшийся в инженерный отдел. Мистер Кеммис объяснил, чем они занимаются, и Ганнинг предложил свою помощь. После нескольких неудачных попыток он заметил то, чего не увидели Кеммис и Гай: в стойке между столом и дверью была откидная крышка, которую можно было опустить, чтобы передавать людям по другую сторону посылки и другие мелкие предметы. Если при опущенной крышке поставить лампу в определенное место на столе, то свет действительно проникал в коридор через замочную скважину.

Суперинтендант и королевский адвокат стояли в дальнем конце коридора, недалеко от лестницы, и согласились с тем, что участок стены был отчетливо освещен. Это означало, что утверждение миссис Ганнинг было, по крайней мере, правдоподобным, и если она говорила правду, то это давало ключ к определению времени смерти. В ночь убийства она проходила мимо кабинета в