в Ирландию. В конечном счете сообщение попало к настоящему инспектору, который занимался делом на Джерси и, по слухам, готовился к отплытию в Дублин.

Королевский адвокат оторвал глаза от газеты и встретился взглядом с только что вошедшим Августом Гаем. Детектив сообщил ему, что Дублинский замок выделяет дополнительные ресурсы для расследования этого дела, в результате чего на станции находилось больше двадцати детективов и полицейских. Суперинтендант Финнамор, возглавлявший отдел G, вернулся с больничного и также собирался помогать мистеру Гаю. Чтобы вести расследование не мешали посторонние, Дирекцию объявили закрытой для всех, у кого не было в ней дел, а у каждого входа выставили офицеров. Полностью закрывать станцию, как того хотел мистер Кеммис, было нецелесообразно, однако теперь пассажиры могли попасть на платформы только через боковые ворота. У мистера Гая были и другие новости: полиция отправила бритву на экспертизу, но результаты оказались удручающе неоднозначными. Ни на лезвии, ни на ручке не было обнаружено следов крови, а тот факт, что металл не потускнел, позволил предположить, что бритва пролежала в воде всего несколько дней. Самым интересным был факт, что бритва была высочайшего качества, какую и подобает иметь обеспеченному джентльмену.

В течение некоторого времени обсуждались дальнейшие действия. Группа детективов мистера Гая уже побеседовала с большинством сотрудников железной дороги, и наметились несколько лиц, представляющих для полиции особый интерес. По косвенным причинам подозрения суперинтенданта пали главным образом на носильщика Макколи. Он был одним из немногих, кто по нескольку раз в день заходил в кабинет кассира, к тому же он был там поздно вечером в четверг. Мистера Кеммиса тем временем больше интересовали заместитель кладовщика Бернард Ганнинг и его жена Энн. Посетители их подвальной квартиры отмечали, что они жили не по средствам; кроме того, похоже, что молоток, которым был убит мистер Литтл, взяли именно со склада Ганнинга. Высказывались также опасения, что руководитель инженерного отдела, Патрик Моан, был не совсем честен в своих ответах. Таким образом, эти трое стали главными подозреваемыми, и пришла пора королевскому адвокату лично их допросить.

Компания Midland Great Western Railway еще не обладала достаточными ресурсами и опытом для производства собственных локомотивов, а потому их закупали у компании в Манчестере, но обслуживали все же в Бродстоне. Это происходило в огромном цехе, расположенном на небольшом расстоянии от станции, на другой стороне заросшего кустарником пустыря к востоку от конечной станции. Перед зданием находился так называемый Локомотивный двор с воротами, выходящими на Фибсборо-роуд, где в домах, принадлежащих железнодорожной компании, жили многие из здешних рабочих.

В здании, куда вошли мистер Кеммис и суперинтендант Гай, было шумно. В одном конце цеха механики собирали котел, забивая заклепки с силой, от которой, казалось, дрожали стены. Большую часть помещения занимали вагоностроители – квалифицированный отряд инженеров, столяров и слесарей, создававших с нуля товарные и пассажирские вагоны. Даже там, где рабочие не издавали слишком громких звуков, натиск на органы чувств не ослабевал. В воздухе витали опилки, пары краски и лака, тошнотворный аромат скипидара.

Неподалеку от цеха, в закутке, притворявшимся кабинетом, они обнаружили Бернарда Ганнинга, грузного мужчину лет сорока. На стенах вокруг него висел целый арсенал инструментов: огромные кувалды для укладки железнодорожного полотна, пилы всех размеров, зубила, сверла, малярные кисти. В обязанности Ганнинга входило выдавать их мастерам и фиксировать их благополучное возвращение в конце каждого дня, а также следить за тем, чтобы в мастерской никогда не кончались краска, смазка и другие расходные материалы, которые требовались для работы.

Появление детектива и его коллеги вызвало определенный интерес, и рабочие опустили инструменты, чтобы посмотреть на них из-за двери кладовой. Ганнинг, казалось, был обескуражен таким вниманием, возможно, понимая, что как проживающий на территории Дирекции мог попасть под подозрение. Он хотел подчеркнуть, что редко проводил там много времени за исключением тех случаев, когда уходил домой поспать или поесть.

– Мистер Ганнинг, скажите, пожалуйста, где вы находились в вечер убийства?

– Я был здесь, на складе, с трех часов до половины пятого. Потом я пошел домой, в нашу гостиную в подвале Дирекции, и попросил жену напоить меня чаем, а потом вышел на улицу, так как у меня были дела в городе.

Мистер Ганнинг подробно рассказал о своих последующих передвижениях, которые охватили неожиданно большую часть города. После деловой встречи в одном из центральных отелей Дублина он зашел к своему портному, затем посетил друзей на обоих берегах Лиффи и закончил встречу в пабе возле Тринити-колледжа. Мистер Гай спросил, в котором часу он вернулся на станцию.

– Около одиннадцати часов. Я постучал в ворота под часами, которые открыл ночной сторож Джон Кинг.

– Вы видели кого-нибудь еще?

– Ни души. Я подошел к двери Дирекции, где я живу.

– Она была заперта на ключ?

– Нет, просто закрыта.

– Оставляли ли обычно эту дверь незапертой так поздно ночью?

– Да, обычно ее закрывали в половину двенадцатого. Я сразу же спустился в гостиную, где находилась моя жена и Кэтрин Кэмпбелл, наша служанка. Я сказал ей, чтобы она выключила газовый свет и заперла наружную дверь, то есть ту, через которую я только что вошел.

– Эта дверь закрывается на ключ?

– Нет, на засов. Любой человек, находящийся внутри, может его открыть.

– Получается, какой-нибудь человек из кабинета кассира мог выйти из здания поздно вечером даже после того, как дверь была заперта?

– Да. Всякий раз, когда мистер Литтл задерживался на работе допоздна, он имел обыкновение спускаться по черной лестнице в подвал, затем подниматься по лестнице мимо квартиры Хэнбери и выходить через эту дверь.

Такой способ попасть со второго этажа на первый показался адвокату странным. Ганнинг объяснил, что его жена каждый вечер запирает внутреннюю дверь на парадную лестницу, делая прямой путь недоступным.

– Упоминала ли она, что мистер Литтл задержался или что его дверь была заперта?

– Нет, вечером она ничего не сказала об этом, только за завтраком на следующее утро. Тогда она заметила, что мистеру Литтлу будет холодно, так как в его кабинете не будет протоплено.

– А почему?

– Потому что, похоже, он запер дверь и забрал ключ с собой, и Кэтрин не могла войти, чтобы почистить камин.

– А во сколько вы вышли из дома в пятницу утром?

– Где-то между шестью и семью часами. Хэнбери вышел первым в то утро – я видел его на платформе, – так что дверь к тому времени уже была незаперта.

Ганнинг заявил, что ничего не знает о пропаже молотка, сказав, что все инструменты выдавал его молодой помощник Уильям Миллар. Парнишка отлучился по каким-то делам, но Ганнинг пообещал, что, как только тот вернется, он сразу же отправит его к мистеру Кеммису и суперинтенданту Гаю.

Далее они побеседовали с Уильямом Макколи, носильщиком, отвечавшим за ежедневную