Она легла на бочок, повозилась немного, устраиваясь поудобнее. Я прикоснулся животом к ее гладкой спине, обнял сверху рукой. Ее попка упруго прижалась ко мне, и я, задыхаясь, почти теряя сознание, почувствовал, что сейчас взорвусь.

– Уже можно? – прошептал я.

– Ага…

* * *

А потом мы заснули – одновременно, в обнимку. Проснулся я ночью, от того, что проснулась она. Я сводил ее в туалет пописать, а потом мы еще раз совершили невероятное действо, священный обряд, который нельзя даже было назвать сексом, потому что обычный секс по сравнению с этим чудом казался бесчувственным и примитивным.

И ведь ничего, в сущности, не было особенного – простенькая поза, которую нельзя переменить, и осторожные движения, потому что по-другому не получалось – мешали больная ножка и ушибленные ребрышки. Чудо было в другом – в том, что рядом со мной была девушка, которую я любил так, как не любил никого никогда в своей жизни. Еще совсем недавно у меня не было ни малейшей надежды на счастье. И вот вдруг… Мой бедный язык не дает мне описать то, что я тогда пережил.

Настало утро. Я не стал будить Женю, тихо собрался и уполз на работу. Мне отчаянно хотелось позвонить шефу, сказать, что я плохо себя чувствую и беру больничный. Но долг есть долг, операции назначены, люди ждут, что я принесу им избавление. И, хотя заменить меня можно, все равно несколько операций неизбежно будут отложены. Так не пойдет.

В душе моей бушевал настоящий ураган – точнее, два смерча разных оттенков, крутящихся в противоположных направлениях. Первый – радостный, счастливый, переливающийся всеми цветами радуги. Второй – чернейший, мрачный, наполненный самыми тягостными подозрениями. Почему Женя разрешила мне любить себя? И разрешила ли? Может быть, просто откупилась самым простым способом? А почему бы и нет, чего ей стоило, если она действительно проститутка, и для нее это действо привычно и обыденно? На тебе, мальчик, побалуйся, успокойся и не плачь. А потом она все равно уйдет… Может быть, уйдет даже сегодня, пока я на работе…

Я даже хоел не оставлять Жене ключей от квартиры – пусть сидит дома. Но решил, что она может обидеться… и вообще, пока она не сказала ни слова о том, как ко мне относится, и рано мне предъявлять претензии. Кончилось тем, что я оставил ключи на обычном месте и ушел на работу в угрюмом настроении.

Днем, в перерывах между операциями, я не выдержал и позвонил домой. Зачем? Знал же, что она не подойдет к трубке. Само собой, не подошла. А может, ее уже нет дома, она уже покинула меня? Весь день я терзался душевными муками, отпросился на час пораньше и рванул домой, будучи уверен, что больше никогда не увижу милую мою Женечку.

Увидел. Женя была дома, и даже приковыляла в прихожую, чтобы встретить меня, и даже улыбнулась мне, и обняла меня, и поцеловала. Вот оно, счастье…

Она выздоравливала очень быстро – уже вовсю бродила по квартире, прихрамывая, как подбитый журавленок. А я повсюду таскался за ней, не мог оторваться. А потом сидел рядом с Женей, смотрел, как она работает на компьютере – на этот раз мне было позволено подсматривать, и ничего интересного там не оказалось –биржевые и финансовые дела, ничего я в этом не понимаю. Мне мучительно хотелось затащить ее в постель, но я никак не решался об этом сказать, болтал о чем-то несущественном, нес всякую чепуху и отвлекал Женьку от работы. В конце концов она оторвалась, повернулась ко мне и сказала:

– Ты просто дымишься.

– Ты о чем? – уточнил я.

– Хочешь меня трахнуть, – произнесла она незатейливо. – Просто сгораешь от желания.

– Откуда ты знаешь?

– Так… – Она помахала рукой перед носом. – Чувствую.

– Нечего тут чувствовать, – заявил я, почему-то изрядно порозовев. – Женечка, милая моя, я хочу тебя всегда, в любое время. Хотел с самой первой минуты, как только увидел.

– Так почему же не скажешь?

– А что, можно?

– Глупый вопрос. Конечно, можно.

– Но ведь раньше было нельзя…

– Кое-что переменилось.

– Что?

Я затаил дыхание. В глубине души я надеялся, что она скажет «Я люблю тебя, Дим», и тогда все встанет на свои места, и можно будет больше ничего не бояться, а просто потерять голову и свалиться в яму без дна, называющуюся любовью.

– Я привыкла к тебе, Дима, – сказала она, улыбаясь ровно и спокойно. – Ты хороший, заботливый. Ты мне нравишься.

И все?

Я был бы последним болваном, если бы начал давить на нее и выпрашивать ответное признание в любви. Для меня ее слов было более чем достаточно. Это я был влюблен, и, следовательно, болен, а она – нет. Да и вообще почему она, красивая юная лапочка, должна влюбляться в почти сорокалетнего лысеющего мужика? Я ей нравлюсь! Боже, какое счастье!!!

Я встал, подошел к Жене, наклонился, обнял ее сзади и поцеловал в макушку. И шепнул:

– Я тебя хочу. Сейчас.

– Иди в ванную.

Женя была маниакально чистоплотной. Даже маниакальнее, чем я. И я ничего не имел против.

* * *

Мы славно потрудились, и каждый раз (а разов, замечу, было несколько), я просто улетал – крышу от Женьки сносило напрочь. А потом мы лежали в постели, ничем не прикрытые, и смотрели в потолок. Все было замечательно. Но голова моя устроена неправильно – в самый счастливый момент в нее лезут гадкие мысли.

– Жень, ты от меня не уйдешь? – спросил я.

– Пока – нет.

– Что значит «пока»?

– Мне хорошо с тобой, Дим, но я не знаю, что будет дальше. Это зависит не от меня.

– А от кого?

– Извини, не могу сказать.

Опять двадцать пять. Ну что с ней сделать, чтобы разговорить, пытать каленым железом?

– Все в наших руках, – заявил я, – моих и твоих. Мы свободные люди, и в силах устроить свою судьбу так, как нам нужно. Только нужно быть откровенными друг с другом.

– Это ты свободен, а я нет.

– Почему ты не свободна?

– Ты сам знаешь.

– Потому что ты подлиза? – чуть не крикнул я. – Да?

– Да.

Вот так-то. Блаженное мое настроение улетучилось, я вскочил с кровати и нервно зашагал по комнате, не думая о своей наготе.

– Женя, пойми, что нельзя убегать от жизни! Я в курсе, что у тебя куча проблем, что на тебя кто-то там охотится, что ты вечно попадаешь во всякие передряги. И в то же время не знаю про тебя почти ничего! Я, смею заметить, человек со связями, в УВД у меня полно знакомых, в том числе на самом верху. Все твои проблемы можно решить! Я даже с мэром знаком, между прочим!

При слове «УВД» Женино лицо сморщилось в гримасе отвращения. При слове «мэр», как ни странно, тоже, еще раз.

– Не вздумай обращаться в милицию, – тихо произнесла она, оглянувшись, словно кто-то мог нас подслушивать. – Сунешься туда – считай, что убил меня своими руками.