— Почему ты вышла за него, если он не хотел с тобой спать?

— Это был единственный способ решить проблему.

— Какую? — Томас выглядел заинтригованным. — Он что, был гомосексуалистом и не хотел в этом признаваться?

Настал подходящий момент рассказать Томасу все, но Зару опять охватил мучительный стыд за свою слабость.

— Это было нужно мне, не ему…

— Не хочешь говорить об этом? — Он погладил подушечкой большого пальца ее ладонь. — Ты же задавала мне личные вопросы.

— Прошу прощения за любопытство.

— Не надо. Я хочу знать о тебе больше. Ты самая интересная женщина, которую я встречал за последнее время.

— Мы оба знаем, что я — единственная женщина, которую ты встречал за последнее время.

— Какая разница? Расскажи мне.

— Это скучная история. С самого начала предполагалось, что мы женимся лишь на время.

— Но тебе он был небезразличен.

Зара почувствовала себя так, будто кто-то выпустил весь воздух из ее легких. Проницательность Томаса напугала ее.

— Он нравился мне больше, чем я ему. — Она покачала головой, увидев, что Томас нахмурился. — Нет, нет, он был хорошим человеком. Благородным.

— Почему был? Он умер?

«Почти», — подумала Зара.

— Просто перестал быть частью моей жизни, — сказала она вслух, решив, что эти несколько дней не считаются.

— Мне жаль. — Томас отпустил ее руку.

— Почему?

— Потому что это тебя печалит.

— Ох, кажется, я не выключила духовку, — соврала Зара, стремясь убраться с его глаз раньше, чем ее растревоженные чувства прольются слезами.

Томас позволил ей сбежать. Он видел, что глаза Зары полны слез, и не хотел расстраивать ее еще больше. Сам же укрылся в кабинете, настроенный хотя бы на время вернуть себе покой, личное пространство и одиночество. Но мысли о Заре продолжали преследовать Томаса, вызывая тупую боль в висках. Что это за настойчивое желание разузнать все об этой женщине? Он не должен был выпытывать ее секреты, ему с лихвой хватало своих, половину которых он только что непонятно зачем ей выболтал. Рассказал о матери, об обижавших его деревенских детях. Обо всем, что давно пережил и навсегда оставил в прошлом.

Чего он пытался добиться? Шокировать Зару в надежде, что это ее оттолкнет? Но вместо этого лишь подпустил ее ближе, оказался не способен отказать в доверии ее большим глазам, полным нежной заботы. Глядя на нее, Томас утратил власть над эмоциями и выплеснул обжигающую обиду, которая все эти годы тихо варилась где-то глубоко внутри. Что за глупец.

Но Заре тоже досталось от жизни, и это злило Томаса даже больше. Он не мог забыть, как сгустились тени в ее глазах, когда его вопросы стали слишком прямолинейными. Ее чувства не должны были волновать его, но волновали. И это тревожило Томаса сильнее всего. Их интрижка ничего не значила. Иначе нельзя. Он добился таких успехов не потому, что имел привычку отвлекаться или распыляться на других людей.

— Она сделала свой выбор, теперь тебе предстоит делать свой.

Откровенность его дедушки Джио граничила с жесткостью. Он прямо сказал Томасу, что мать отказалась от него, потому что недостаточно любила. И что отныне он может полагаться только на себя. Только через много лет Томас узнал, что мать умоляла позволить ей остаться с сыном. Джио остался непреклонен, а потом убедил мальчика, что она бросила его и сбежала.

— Так лучше для тебя, Томазо. Ты будешь здесь счастлив.

Томас помнил голос матери, последнее крепкое объятие. И злость, когда убедился, что она солгала.

Он не был счастлив. И да, до сих пор так и не простил мать. По ее вине Томас с четырех лет не знал ничего, кроме испытаний одиночеством и отверженностью. Никто не принимал его сторону в конфликтах с другими детьми. Ни одно его достижение не заслуживало похвалы — даже то, что он становился лучшим учеником класса каждый чертов год. Дед не прощал ему ни малейшего проступка. Однажды в пылу ссоры со старым мерзавцем Томас узнал, перед каким выбором Джио поставил его мать: отказаться от возможности растить собственного ребенка ради его безопасности или воспитывать его самой на улице. После этого Томас сбежал, надеясь отыскать ее. Но ничего не вышло.

Жизнь снова и снова учила Томаса Галло, что он может рассчитывать только на себя. И сейчас он боролся, чтобы преуспеть своими силами, потому что амнезия недопустимо ослабила его. Ему было необходимо победить ее.

Сконцентрироваться на работе Томасу удалось лишь через несколько очень долгих часов. Он почти вернул себе прежний покой, читая отчеты и изучая колебания рынка.

Ближе к вечеру его ушей коснулась музыка, доносившаяся из кухни. Наверняка Зара пекла очередной миллион пирожных. Томасу подумалось, что в таком темпе она скоро похоронит особняк со всеми обитателями под горой выпечки. В животе заурчало. Может быть, немного сладкого ему бы не повредило.

Томас посмотрел из окна на сады и покрытые снегом поля за стеной. Сквозь облака можно было разглядеть шпиль деревенской церкви. Местные жители наверняка радуются улучшению погоды, это обещает воскресному рынку наплыв покупателей со всей округи. Джаспер тоже сможет приехать и забрать Зару.

Внезапно Томаса посетила идея. Она не требовала особого труда и гарантировала ему прощальную улыбку Зары, последний взгляд на неотразимые ямочки на щеках. Томас взял телефон и пустил в ход порядком заржавевшие навыки личного общения.

Потом он заставил себя еще поработать, словно вносил предоплату за оставшиеся ему моменты легкости и удовольствия. Но под конец вожделение все-таки выгнало его из кабинета. Как Томас и предполагал, он нашел Зару на кухне, раскрасневшуюся и слегка обсыпанную сахарной пудрой. Постоял в дверях, наблюдая за ней, стараясь прочесть ее мысли и желания. Без слов, с разговорами пришла пора заканчивать. Они должны были вернуться к тому, с чего начали: физическое наслаждение и ничего больше.

— Пойдем наверх.

Зара ничего не сказала, но молча направилась к нему. Томас сжимался как пружина с каждым ее шагом. Согласие и предвкушение в глазах молодой женщины подхлестывали его возбуждение, пока оно не прорвалось сквозь наигранную сдержанность. Когда Зара подошла почти вплотную, Томас зарычал и подхватил ее на руки, не обращая внимание на боль в искалеченной ноге.

На следующее утро Зара поднялась очень рано. Она так и не сомкнула глаз с тех пор, как Томас покинул ее постель — всего через несколько минут после оглушительного оргазма. Зару тревожило, что они сделали это всего один раз: неужели Томас отдалялся, потому что мысленно уже разорвал их связь? Или вчерашний разговор породил слишком большое напряжение?

— Опять печешь в непристойное время суток? — сухо спросил спустившийся сверху Томас, прервав ее размышления.