– Познакомьтесь, Сергей, это Надя. Моя соседка и подружка в одном флаконе, – представила меня Валюша, страшно гордая за то, что этот ангел залетел именно в ее яблоневый сад.

Я собиралась было поздороваться культурно, сказать «здравствуйте» вместо обычного моего «здрасти», и даже ручку ему протянула, ну вроде бы как в шутку, для поцелуя, хотя никакого поцелуя, конечно, не ожидала, подурачилась просто. А рот мой возьми и ляпни: «Здрасте!» У меня так бывает иногда, начинаю говорить, а мой язык (враг мой!) выдает совсем не то, что хотела сказать. Может, я одна такая на белом свете, не знаю, может, так у всех, надо бы поговорить на эту тему с Валей…

Но он все равно улыбнулся мне, мы познакомились. И тут выяснилось, что ему нужно жилье, а Валя вспомнила про мою времяночку. Если б кто знал, как я тогда обрадовалась! И кто бы мог предположить, что моя времянка, построенная еще при царе Горохе, сослужит мне такую службу! Да разве я, увидев Сережу, могла предположить, что он поселится прямо у меня под носом, за окном? Что я буду видеться с ним едва ли не чаще, чем Валя! Что мне будет позволено подкармливать его, ухаживать за ним?! И это при том, что Борис никогда ничего не узнает?! Да это был просто подарок судьбы! И было грех им не воспользоваться.

Да, понимаю, Валя – моя самая близкая подруга, и подло было даже мечтать о том, чтобы быть с Сережей, тем более что еще перед тем, как Сереже поселиться у меня, Валентина сказала мне открытым текстом, что, мол, Надя, «он мой». То есть Сережа – ее собственность. Помнится, я даже попыталась сделать вид, что обиделась. Ты что, Валя, разве нужно меня предупреждать, ведь и так все ясно, тем более у меня есть Борис. Но Борис – разве он мой, разве он – моя собственность? И разве Валя, искушая меня красавцем Сережей, не провоцировала меня, не дразнила? Вот говорят же: не дразни гусей.

Знаете, мы с такой легкостью восприняли его историю с побегом из кабинета следователя. Да, да, Сережа сбежал, а перед этим будто бы украл деньги. Но мы с Валей словно опьянели от этого мужчины, знаете, как это бывает, когда напьешься и кажется тебе, что море по колено, что жизнь прекрасна и удивительна. Да еще денек был такой веселый, солнечный… Не знаю, как это правильно сказать, но что-то подействовало на нас с Валюшей, и мы не увидели в нашем новом знакомом преступника. Правильнее будет сказать: не хотели видеть, вот и не увидели. Но это уже потом, когда все закрутилось-завертелось, когда мы все трое были уже связаны по рукам и ногам, вот тогда и полезло всякое такое в голову. Что, мол, а не преступницы ли мы с ней, что прячем у себя беглого? Точнее, я прятала, получалось. Времянка-то моя.

Но такие мысли как приходили, так и уходили. И оставалась только радость оттого, что он здесь, со мной, у меня, можно сказать, под рукой. Ручной такой мужчина.

Нет, сначала все было совсем не так, как вы могли бы подумать. Все было чинно и культурно.

Да забыла сказать еще о своих переживаниях в тот, первый, день, когда я чистила-драила времянку, зная, что в это самое время Сережа находится в доме Валентины и что они там, как молодожены, никак не насытятся друг другом. Вернее, я думала только о Валентине, завидовала ей жгуче, до сердечной боли. Прямо-таки дышать было трудно.

Я-то знала, что у нее давным-давно никого не было, что страдает она, бедняжка. Молодая ведь еще, вся в соку, как яблочко. Ко мне Борис приходит, у меня хоть раз или даже два раза в неделю мужик есть, причем свой, родной, который меня вдоль и поперек знает, умеет сделать приятное. И если по-хорошему, то я не должна была и мечтать о моем жильце. Да и подло это, опять же.

Но сердцу не прикажешь. Так оно у меня колотилось, когда Валя этим же вечером привела его ко мне. С видом хозяйки стала показывать мою чистенькую, беленькую времяночку. Вот, мол, Сережа, смотрите, это кровать, а это умывальник… А мыло-то как хорошо пахнет! Тогда она явно перегнула палку, не следовало ей вести себя так, как если бы она была там хозяйка, а я так, служанка ее, просто привела помещение в порядок.

Она вообще такая, Валентина. То ничего-ничего, а то как выдаст. Неделикатная она, вот. Хотя добрая. И если причиняет боль, то не со зла, это точно. А из-за невоспитанности, я думаю. Конечно, мы обе с ней деревенские, да и родители у нас обыкновенные, не ученые какие, они всю жизнь на ферме проработали, но не в лесу же живем, могли бы уже и научиться, как себя в приличном обществе вести.

Поселила она во времянку своего ненаглядного, пришла ко мне, глаза горят, щеки красные, видно, что с женщиной что-то творится. Но что-то приятное, какая-то сумасшедшинка в глазах.

Она призналась мне, что влюбилась. Что так растерялась, что не знает, как себя с ним вести, с этим нашим жильцом. Я на правах близкой подруги спрашиваю, мол, было чего или нет? Она говорит, что нет, еще рано, но знаки внимания он оказывает, хотя и нервничает сильно. Мы с ней откровенно тогда поговорили. В подробностях говорили о том, что привело его к нам в Идолгу, можно ли ему верить или нет. Но потом решили, что не похож он все-таки на преступника, что слишком уж нежный, и что если бы хотел он нас обмануть или обокрасть, не дай бог, то уж точно не стал бы рассказывать о себе, что деньги украл, что от следователя сбежал, ну не идиот же он. Просто признался человек во всем, чтобы мы сами решили, помогать ему или нет, селить у себя или это опасно. Вот так мы решили. И, думаю, не ошиблись в нем. Никакой он оказался не преступник. Уже потом, много позже, мы убедились в этом, когда прочли в газете про то дело, с этим гражданином Нечаевым, у которого наш Сережа украл деньги. Журналистка написала, что у Нечаева действительно случился сердечный приступ, что никто его и пальцем не тронул. Значит, Сережа не врал нам, и после этой статьи он стал нам еще дороже. Вот так.

Поселился он, значит, у меня, и я должна была как бы забыть о нем. Валя перла ему продукты сумками, разные необходимые вещи вроде туалетной бумаги, белья, книг, газет опять же… Потом принесла ему ноутбук, чтобы Сереже не скучно было. Ну и, конечно, проводила с ним, как с игрушкой какой, все свое свободное время. Да только его у нее не так уж и много было. С самого утра, в пять часов, она отправлялась на свою маленькую ферму, чтобы проконтролировать дойку и сдать молоко. Часть молока она приносила домой и заквашивала, чтобы потом делать брынзу. Затем надо было ехать в город, отвозить продукты в ресторан, делать покупки. Возвращалась, а дома тоже полно разных дел. И варенье варить, и компоты, огурцы закатывать, стирать, убираться… Я знала всю ее жизнь по часам. И понимала, что во всей этой круговерти она, если не дура, должна была найти пару часов, чтобы отдохнуть, выспаться, прийти в себя. И вечерком, нагруженная кастрюльками-баночками, сумками-пакетами – во времяночку, к своему любовничку.

Завидовала ли я ей? Говорю же, да, страшно. Понимала, что она подруга моя, но все равно ничего не могла с собой поделать. Вот как представлю, что они вместе, да на моей койке во времянке, так аж челюсть судорогой сводит.

Провожу, бывало, своего Бориса, стою на крыльце, остываю от его ласк, жду, когда кровь успокоится в жилах, а сама думаю о том, что Валя уже приехала из города, что уже, наверное, котлетки ему жарит или курицу, он страсть как любит курятину. Потом тяну носом, и точно – пахнет чем-то вкусным, это моя подружка готовит для моего жильца. Представляю себе, как она прибегает к нему, как стучит в дверь, как он открывает, и она бросается ему на шею.