– Слушай, Эш, а как вы с Кэм подружились? – сидя за столиком в «Хорошей Карме», спрашиваю я друга.

– В мире нашлась только одна сумасшедшая девка, у которой в холодильнике вместо еды лежали пачки с презервативами. Я думал, что один такой.

Ну, это бы были не мои друзья, если бы ответ был более предсказуемым.

– На первом курсе универа мы очень хорошо сблизились, – продолжает он. – Ты только не подумай, что у нас с ней что-то было. Не приведи Господь! Мы бы поубивали друг друга сразу же. Скорее, мы как брат и сестра. У нас очень похожие привычки, характеры, это и помогло сдружиться.

– Прикольно, а вот у меня кроме вас никого и не осталось… – Хмурю я брови.

– Что, совсем?

– Совсем. Все мои друзья в Нью-Йорке… – Я вспомнила каждого, с кем дружила, доброй грустью. – Ну, в общем, я сама всех оттолкнула, тогда мне было не до них.

– Конечно же! Тебя можно понять. Только вот уясни, что настоящий друг никогда не уйдет в трудные времена, как бы ты его не пинала ногами. Так что, девочка, если вздумаешь опять взбеситься, мы от тебя не отлипнем! Будем ругаться, может, драться, но в дерьмо ты не вступишь.

– Эштон, ты еще не знаешь, какой я могу быть стервой…

– Дакота, ты еще не знаешь, каким я могу быть мудаком!

Мы смеемся и ударяемся стаканами сока.

Вот что значит полное взаимопонимание, его-то мне и не хватало. Я рада, что нашла его в двух безумных, но самых лучших друзьях на свете.

– В чем причина такой чистой радости? – Камилла появляется со стаканом фраппе (5).

– Твою дивизию, что за извращение над нормальным кофе ты принесла? – Гриффин брезгливо смотрит на поднос.

– Дурак, ты попробуй.

– Ты же знаешь, что я люблю обычный черный крепкий кофе без сахара?

– Пей! – настойчиво повторяет она.

Друг кривится, но все-таки берет стакан и делает пару глотков.

– Фу, больше никогда не экспериментируй! – заявляет он и громко ставит емкость на стол.

Камилла начинает ехидно смеяться и кричит бариста за стойкой:

– Видишь, Майлз, это помои!

Молодой паренек, видно совсем еще зелененький в делах кофеварения, сразу же покрывается испариной.

– Ты что, решила поиздеваться над новичком? – спрашиваю я.

– Я решила его проучить. Он пичкает людей всяким дерьмом, но никто ему этого так и не сказал.

– Борешься за справедливость?

– А кто, если не я? Ладно, сейчас принесу чего-нибудь нормального!

И вот с этой сумасшедшей я живу?! 

Мне нравится.

Я смотрю на заблокированный экран телефона. Близится шестое ноября, а это значит, что скоро мой день рождения. В прошлом году я пропустила это событие. Ну, как сказать, пропустила… Я пропила его в баре. Поставила на уши Блэк Кэт так, что одному из посетителей пришлось вызывать копов, дабы усмирить драку, зачиненную мной. Подобных подвигов, клянусь, повторять больше не собираюсь, но вот от празднования отказаться не допускается возможным.

Отец уже поставил меня перед фактом, что соберет целый прием в честь моего двадцатидвухлетия. А это значит, что меня ждут скучные богатые снобы в шикарном зале какого-нибудь ресторана или отеля.

– Ребята, у меня есть важная новость! – когда Кэм снова появляется у нашего столика, вздыхаю я.

– Только не говори, что ты беременная! – сразу же перебивает меня она.

– Тормоза включи, подруга! – Кручу пальцем у виска. – В общем, я приглашаю вас на свой день рождения через неделю.

Друзья тут же радостно вскрикивают, предвкушая тусовку.

– О-о-о, позволь мне помочь устроить праздник, ну пожалуйста! – Берк тут же состроила щенячьи глазки.

– За это уже принялся мой отец и его помощники. – Пожимаю плечами я.

– Фу-у-у, только не говори, что нам придется надеть приличные костюмы! – недовольно заявляет Эштон.

– Именно, господа!

– Только не это…

– Ну ты же сам говорил, что настоящий друг в беде не бросит.

– Я имел в виду совсем не это.

– А разве есть ограничения?

– Нет, – вздыхает он.

– Ну, вот и договорились!

– Да ладно тебе, Грифф, что ты как плешивый дед?! Надеюсь, там будут молодые красавчики?

– Думаю, да. – Подмигиваю я подруге.

– Тогда мы идем покорять элиту Филадельфии!

5. Кофе фраппе́ – покрытый молочной пеной холодный кофейный напиток греческого происхождения.

Не сводя взгляда с зеркала, я плавно двигаюсь по паркету и взмываю вверх, выпуская руки в стороны. За спиной вырастают крылья. Легкость, уверенность, контроль себя до кончиков пальцев течет по артериям, словно кровь, насыщенная кислородом.

Как приятно танцевать, когда рядом никого нет! Тело вместе с душой получает карт-бланш, можно выразить все свои мысли, и никто их не прочтет. Есть возможность вспомнить, каким может быть счастье делать то, что нравится. Я люблю танцевать и всегда любила, так же как любила свою маму. Именно она открыла передо мной двери в новый, удивительный мир хореографии…

Но сейчас, когда я танцую, то больше не слышу, как раньше, ее голоса, смеха, не вижу ее карих глаз и родинки над губой. Я забываю ту щемящую боль, принесенную ее уходом. Я забываю, что она покоится под землей на кладбище Грин-Вуд. Ассоциаций с ней больше не зарождает каждое движение. Я простила ее, я приняла ее решение. Я больше не злюсь, меня окончательно отпустило. Пятая стадия все-таки случилась.

***

Я видел, на что способна Коуэн в танце. Как бы она меня не раздражала, но то, как она двигается, доставляет эстетическое удовольствие. Я появился в университете за полчаса до начала, чтобы размяться, но она меня опередила. Теперь я неизвестно почему не решаюсь зайти в зал, застыв у двери и пялясь на ее грациозное тело и невероятную пластику.

Черт возьми, она сексуальная! В этом коротком топе и обтягивающих лосинах она похожа на недостижимую мечту подростка.

Твою мать, неужели она мне нравится? Дьявол бы побрал эту чертовку! Что со мной произошло? С каких пор я перестал видеть в ней истеричку и избалованную дуру?

Найдя в себе остатки храбрости, которая непонятно куда решила свалить, я бесцеремонно заваливаюсь в зал и, не поздоровавшись, кидаю сумку с формой на подоконник.

– И тебе привет, Ривз, – усаживаясь на пол, недовольно заявляет она.

– Опустим приличия и приступим к делу!

– И это он мне говорил о базовых правилах хорошего тона…