выплеснул в меня несколько струй, застывших в полете, но к моменту, когда они достигнут этого места, меня здесь уже не будет.

Сзади надвигался Харнатеа, напоминавший гигантского паука с двумя парами гигантских клешней. Его массивная фигура, словно грозовое облако, казалось, высасывает свет из пространства. Из-под темно-серых пластин панциря выплескивались вихри дыма и сгустки сажи, источавшие тошнотворный запах гари и ощущение быстрой смерти. Его чудовищные, похожие на лезвия конечности врезались в брусчатку по самые сочленения — метра на два. Я физически ощутил исходящую от него волну жара и давления. Раздвинув свои огромные клешни, Харнатеа готовился нанести удар.

И наконец слева от себя я увидел Орсобалу — этакий гибрид медведя и скорпиона, также покрытый непробиваемым панцирем. Оранжевый яд стекал с острого конца хвоста и шести мощных клешней, каждой из которых можно отрезать лапу Монтозавру — если бы Глашатай достиг полного размера, который у него превышал сотню метров. Живьем я встречал его впервые, а до этого видел лишь в репортаже об осаде Кинемы, когда армия нежити Айлин атаковала столицу гоблинов. Явившийся тогда Разоритель Орсобалу отвез Утеса в бета-мир.

Однако сегодня мне было что противопоставить угрожающему облику, трехсоттысячным уровням и смертоносным аурам Глашатаев Бездны.

Грусть Спящих позволяла полностью игнорировать Веяние Бездны — ауру, которой владели не только Глашатаи, но и верховный жрец. Избежать их атак помогут Ясность и Полет. Что касается трехсоткратной разницы в уровнях, то она с лихвой нивелируется не только фантастическими показателями моих характеристик, но и сниженными впятеро — на восемьдесят процентов — вражескими. Правда, всего на четыре секунды… Нет, на весь бой! Оказалось, Тоска Спящих срабатывает при каждой попытке нанести мне урон, а поскольку убийственные ауры Глашатаев не отключались ни на миг, таймер божественной способности застыл на отметке в четыре секунды!

Подсознание успело подметить, что давненько я не чувствовал себя в бою настолько комфортно. Раньше все время что-то мешало проявить себя в полную силу, и даже божественные таланты подводили. Сейчас же… Да надоело мне убегать! Прилив куража заставил невольно оскалиться, зарычать в предвкушении драки, и я сбросил с себя Имитацию юного мага К’ирсана. Если за боем наблюдают, пусть видят, кто надрал задницу верховному жрецу Бездны!

Осталось решить, кого убивать первым. Смерть любого из Глашатаев временна, они все еще числятся игровой механикой питомцами игрока Беты #9. Хуже того, как это случилось с Эджакекере, эти тоже обретут почти полную неуязвимость к виду урона, от которого погибли.

Значит, бить буду верховного жреца Дестура. С его смертью, вполне возможно, исчезнут и Глашатаи.

В следующие полсекунды — реального времени — я мысленно натравил Грозу, Игги, Крушителя и Акулона на Дестура. Мои питомцы двинулись к цели, как и громадные огненные псы. Все они — и питомцы, и адские гончие — вряд ли станут проблемой для верховного жреца, но хотя бы временно руки ему свяжут…

Воспарив, я аккуратно облетел приближающиеся струи разъедающей дряни Эрвигота, проскользнул под клешней Харнатеа и едва не угодил под каплю яда, падающую с конца скорпионьего хвоста Орсобалу, врезался плечом в незамеченную маленькую капельку смоляной жидкости, сдержал вопль боли, когда она прожгла мой цельный доспех, Хладнокровие карателя. И, уже не обращая внимания на боль от попадания в обжигающие клубы копоти Харнатеа, начал перемещаться за спину Дестура.

Жрец, хоть и тоже убыстрился, двигался все же раза в полтора медленнее и в момент, когда я пролетал над ним, только начал реагировать, поднимая голову и руки. Из его пор выступили капельки жидкого мрака, засочились быстрее, формируя вязкое облачко. Дестур потянул правую руку назад, словно натягивая тетиву лука, и это смолянистое облачко расплылось в большое тончайшее полотно с прорехами размером с монетку. Каждое обрело шестиугольную форму, и полотно застыло, превратившись в решето.

Это было чертовски похоже на магию Бездны — о, я повидал многое из арсенала Девятки и конкретно это заклинание бывшей магички-коллекционера узнал, едва увидев «решето». Поэтому следующая трансформация меня не удивила — пробудила позабытый ужас. «Решето» потеряло краски, побледнело, а потом стало невидимым. Не будь я в Ясности, все это для меня произошло бы мгновенно. Магический аналог Живого сита Девятка применяла как наказание. Выпущенное, оно вечно преследовало цель, и скрыться от него было невозможно.

Но я и не собирался. Я знал о механике заклинания все, а потому, прокричав: «Испытай же свою злость на себе!» — умышленно врезался в «решето». Мантра воздаяния вернула треть урона, предназначенного мне, Дестуру, и он завизжал от боли. Неуязвимость Спящих поглотила большую часть оставшегося урона и обратила в возмездие.Божественное освобождение скинуло «решето», и оно, проявившись, рассыпалось в черную пыль.

В это время Духовным ураганным комбо я уже вбивал Косы Жнеца в лицо, горло и грудь Дестура. Хватило буквально нескольких ударов, чтобы его божественные щиты и защита треснули и рассыпались на осколки, а следом разлетелась клочьями одежда жреца, а потом из него самого полетели кровавые брызги, ошметки плоти и раздробленных костей. Не понадобились даже божественные уберспособности, хватило чудовищных показателей Единства, умноженных Правосудием Спящих.

Когда шкала жизни Дестура, который что-то кричал, достигла дна, слетев ниже 1%, у него активировалось, видимо, что-то защитное, не давшее получить смертельный урон. У меня и самого были подобные способности, взять те же Косы Жнеца, дающие 10% шанс избежать смерти. Я усилил натиск, заработал ими с бешеной скоростью, а потом, когда голова Дестура откинулась, как у болванчика, обнажив тощую шею и кадык, я замахнулся, намереваясь снести ее…

…и мир замер. Все остановилось, капли крови и ошметки плоти Дестура застыли в воздухе, я сам обратился в изваяние с занесенной для удара рукой, и только разум продолжал жить и работать.

Что происходит? Я не мог двигать даже глазными яблоками, боковым зрением заметив, как в небе появилась прореха, словно ткань треснула и края ее завернулись, откуда в разрыхленную и разрушенную брусчатку возле нас ударил луч солнца. В следующее мгновение луч почти исчез, истончившись до толщины рыболовной лески, а там, куда он попал, выросла женская фигура.

С момента нашей последней встречи в толще воды океана Бездна ничуть не изменилась, разве что вечная безмятежность на ее лице омрачилась сузившимися от злости глазами и перекошенным ртом.

— Божественное вмешательство! — выпуская кровавые пузыри, пробулькал Дестур. В отличие от меня, явление богини вернуло ему свободу действий. Похоже, это его способность? Или… — Ты не спешила, но все же пришла на