похабной улыбочкой. — Я бы потрогал… — все такое просвечивающее, ажурное, максимально бодрящее самые развратные мысли. Увидеть бы это на упругой двоечке Карамельки…

— Что “потрогал”? Эй! — Стеф налетает на меня, как фурия, и вырывает из рук эту пикантную деталь гардероба. — Свой потрогай!

— У меня таких нет. К счастью или к сожалению. Так как ты умудрилась его потерять?

— Откуда я знаю! — шипит. — Вот так — взяла и потеряла.

— Что теперь будешь делать?

— Пойду писать заявление об утере. Завтра позвоню в аэропорт, может быть, там забыла. Хотя слабо верится.

— На стойке в отеле не спрашивала?

— Спрашивала. Нет его, — морщит свой носик. Мне жуть, как хочется ее в него чмокнуть. Я держусь. Чтобы чем-то себя занять, прохожу к бару и стаскиваю еще один пустой стакан. Чтобы слегка успокоить свое разбушевавшееся кудрявое облачко — плескаю каплю виски Стеф и добавляю себе. Протягиваю Ростовцевой, она хмурится:

— Что это?

— Чай.

— Это виски.

— Если знаешь, зачем тогда спрашиваешь?

— Запивать проблемы алкоголем — ни к чему хорошему не приведет.

— А мы не запиваем, — стукаю своим бокалом о ее. — Мы успокаиваем тебя. Выдохни, Карамелька, а то ты сильно напряженная какая-то.

— Я смотрю, зато ты сильно довольный. Почему?

— Ты вернулась, — развожу руками, обводя номер, — да, я доволен.

Ростовцева как-то подозрительно косится в мою сторону. Я улыбаюсь. Самой обезоруживающей и милой улыбкой в своем арсенале. Обычно девчонки на нее охотно ведутся. Но Карамелька не того сорта “девчонка”. Ее это не пронимает. Наоборот настораживает сильнее.

Стеф еще какое-то время сверлит меня взглядом, крутит в руках бокал, а подумав, одним махом его опустошает. Возвращается к разбору чемодана, заявляя тоном строгой непреклонной учительницы:

— То, что я вернулась — ничего не значит, ясно?

— Ясно.

Ясно, что я бы с удовольствием поиграл с ней в ролевые игры. Стеф определенно были бы к лицу строгие очки и указка, а еще юбка-карандаш и развратная блузочка с расстегнутыми верхними пуговицам. Обязательно, чтобы оттуда выглядывал секси-бюстик, который пару минут назад она вырвала у меня из рук. Да, еще алая помада на губах, и ее губы у меня на… Блть! У меня снова встал.

— Ты мой начальник, я твоя подчиненная, — не унимается заноза. — У нас сугубо рабочие отношения, — ненавижу эти наши “сугубо рабочие”. — Никакого флирта, никаких заигрываний и да, мы спим в одной кровати, но не вместе. Чувствуешь разницу?

— Значит, бойкот дивану? А ты не полезешь снова ко мне обниматься среди ночи? А то знаешь, я так могу и психологическую травму заработать, Ростовцева. Спать с девушкой, которая тебя не хочет — это больно, — закатываю глаза.

— Я. Не. Лезла. Обниматься! — рычит Карамелька, кидаясь подушкой. — Но я знаю, что нужно сделать, чтобы ты больше не распускал свои руки!

И она делает.

Сначала разбирается со своим чемоданом, потом принимает душ. А выйдя оттуда бодренькой, свеженькой и соблазнительно источающей клубничные ароматы на весь гребаный “люкс”, разводит бурную “строительную” деятельность.

— Что ты делаешь? — спрашиваю, когда эта злая пигалица решительно тащит из гостиной огромные диванные подушки.

— Баррикады.

— Ты рехнулась, Карамелька?

Стеф отмахивается от меня.

— Детский сад! — закатываю глаза. — Мы два взрослых человека, неужели мы не сможем проконтролировать движения собственных тел?

— Твое тело не поддается контролю. Особенно, когда управление плавно перетекает из верхней головы в нижнюю. А так как это бывает слишком часто… м-м, нет! Нам нужна стена из подушек.

— Еще раз напомню, что это ты вчера первая начала.

— Я тебе не верю.

Ну, разумеется! Это ведь я в нашей паре злой гений, вечно думающий членом! Хотя последние сутки, надо признать, так оно и есть. И это, признаться честно, утомляет.

Я отмахиваюсь:

— Глупая затея.

— Гениальная.

— Ты зря тратишь силы и время.

— Либо тащи мне подушки, либо не мешай!

— Оке-е-ей.

Стеф визуально делит кровать пополам и укладывает первое препятствие для доступа к своему соблазнительному телу. За первой идет вторая. Надо сказать, подушки занимают львиную долю кровати. Они огромные! Вместо них поместился бы еще один такой, как я. Наглый и неотразимый.

Но Ростовцеву это ни капли не смущает. Довольный своими пакостями злой гном Стефания притаскивает третью подушку. Я молча наблюдаю за ее потугами. В итоге забиваю болт! Один фиг, я что-нибудь придумаю, и к утру этих баррикад между нами не будет.

Оставляю Стеф творить безобразие и выхожу на террасу. Проветриться и подышать свежим, не одурманенным Карамелькой воздухом. Упираю руки в перила, бросая взгляд на подсвеченное огнями побережье.

Я такая скотина! Признаю. Я играю максимально нечестно. Но я ничего больше не смог придумать, кроме как стащить у Карамельки паспорт в надежде, что ей откажут в заселении в отель без предъявления документов. Виновен. По всем статьям. Если она об этом узнает — ее взорвет. Поэтому что? Правильно, надо сделать так, чтобы она никогда об этом не узнала. Бинго.

— Ай…ай…ай! — доносится из спальни писк.

Я напрягаюсь и прислушиваюсь.

— Стеф? Ты там в порядке?

Может, ее завалило собственными баррикадами?

— У-у-уй… Да что ж такое-то, блин! Ауч!

Нет. Походу, что-то покруче.

— Стеф, что случилось? — в пару длинных шагов возвращаюсь в спальню.

Девчонка скачет по гостиной на одной ноге, сжимая ладонями пальчики второй. Лицо выражает крайнюю степень боли. Ее милую мордашку перекосило. В уголках глаз блестят слезинки.

— Эй? — подхватывают Карамельку под руку. — Что случилось?

— Дурацкая! Дурацкая мебель! — хлюздит Стеф. — Я ударилась…

— Иди сюда, — подтягиваю ее к кровати, усаживая. — Дай гляну, — тяну руку к стопе.

Стеф начинает брыкаться, отбиваясь от моей руки своими руками:

— Нет-нет, не надо! Уже все… все… ау-у-у, — поджимает губы, шмыгая носом.

— Больно?

— Мхм…

— Давай сюда!

Бесцеремонно хватаю девчонку за лодыжку, заставляя вытянуть ногу. Стеф брыкается. Пытается выдернуть ножку из моего захвата, дергая на себя. Я с силой сжимаю и дергаю обратно, пригвождая ее задницей к кровати непреклонным недовольным взглядом.

Ростовцева захлопывает рот, морщится и сдается. Осторожно обхватываю стопу. С трудом сглатываю вязкую слюну. Миниатюрная ножка и аккуратные, с нежно-розовым педикюром пальчики. Аут!

Я залипаю взглядом и чувствую себя фетишистом, помешанным на женских ступнях. Что за извращение? Мысли в голове гуляют самые разнообразные, но вполне однозначные. Да еще и ее халат задрался. Я вижу, какое на Ростовцевой белье. Шикарное, полупрозрачное, ажурное…

Но я туда не смотрю. Совсем не смотрю. Даже одним глазом ни-ни!

Член в штанах снова стоит по стойке смирно. Ему сегодня не позавидуешь. У него сегодня сплошные эмоциональные качели. Встал, упал, встал, упал и так весь вечер. Еще немного, и он «сломается»!

— Что