отряхивает куртку. Я же, опустившись на колени, перебираю обрезки самшита.

– Гейл, верно?

Молодой человек снова приподнимает шляпу.

– Да, мэм.

Натыкаюсь на дне на несколько ягодок остролиста и цокаю языком. Заматываю их в марлю и поднимаюсь на ноги, убирая сверток в сумку.

– Ты не срезал колокольчики, верно?

Не то чтобы я собиралась поддать в тон обвинения, но судя по бледнеющему лицу парня, выходит именно так.

– Н-н-нет, мэм. Я бы не посмел! Я всего лишь подмастерье, учусь стричь живую изгородь.

– Так, а остальные садовники, которые тут вечно суетятся, – машу рукой на идеально ухоженный сад, – и всякое подстригают?

Будь все по-моему, сад бы уже весь зарос. Дикий, непокорный, усыпанный цветами.

– Я, э-э, я не могу отвечать за других, но думаю, никто не посмеет, – говорит парень, туго затягивая шнурок.

Он, верно, имеет в виду проверки случайных мешков, которые я устраиваю каждую неделю, чтобы убедиться, не пропало ли чего ценного. Он бы и сам так поступал, если бы вырастил бо´льшую часть этого сада из семян.

Парень забрасывает мешок на плечо и отступает на шаг, приподнимая шляпу в третий раз.

– Если вы все, то у меня еще полным-полно работы перед балом…

Вздыхаю.

Проклятый бал. Да он меня преследует. И мои растения.

– Просто… не переусердствуй.

– И не посмел бы. – И парень спешит прочь, пока я массирую виски.

Осматривая землю, волочу ноги к восточной стене замка, где растут кустарники, в надежде найти пережившие мороз колокольчики. Луковицы в Рассадах дали только один урожай. То малое количество краски, которое он мне подарил, уже иссякло, стебли были высушены, растерты в порошок и добавлены в мой изъятый запас экзотрила.

Да, вот один из многих ингредиентов, которые мне теперь предстоит собрать. Просто соль на рану. Но что важнее, без голубой краски я не смогу закончить камень, который отделила от стены в Шепоте. От одной только мысли об этом болит голова.

Спотыкаюсь о коварно торчащий из земли камень, лечу и падаю лицом в траву – в неприятной близости от кучи конского навоза.

Застонав, выпрямляюсь, и взгляд вдруг цепляется за что-то за кустарником, поблескивающее в луче солнечного света.

Ползу вперед и, раздвинув ветки, обнаруживаю маленькое круглое окошко почти у самой земли. Стекло такое грязное, что за ним ничего не рассмотреть. Плюю на край рукава и протираю поверхность, а потом припадаю к ней носом.

Хм.

Тусклый свет послеполуденного солнца позволяет разглядеть помещение, битком набитое большими предметами мебели, которые накрыты белыми простынями.

Я еще никогда его не видела, а это редкость. Я исследовала все места замка Нуар, кроме логова Рордина, запертой двери у подножия Каменного стебля и Крепости. Вход в эту комнату, должно быть, очень хорошо спрятан, что лишь усиливает интригу.

Мой неиссякаемый источник любопытства вновь бурлит.

Тянусь назад и вытаскиваю из земли камень, о который только что споткнулась. Прикусив язык, готовлюсь швырнуть его в оконное стекло…

– Лейт.

Взвизгиваю, чуть не подпрыгнув.

Развернувшись, я с прищуром уставляюсь на Бейза. Отбрасываю камень так, будто он сделан из огня, прижав другую ладонь к бешено колотящемуся сердцу.

– Ты какого рожна здесь делаешь? Видеть тебя не желаю! – Вдруг хмурю брови. – Ты что, видел, как я упала?

– Да, – отвечает Бейз, с дерзкой полуулыбкой скрестив руки на груди. – Болел за кучу дерьма.

Ну конечно.

– И я здесь, потому что моя работа – за тобой следить. – Он садится на корточки, пытаясь заглянуть в окошко. – А ты что делаешь?

Сдвигаюсь, загораживая ему обзор, и тереблю кончик своей косы.

– Ты, как и многие в этом замке, относишься к работе слишком серьезно. Может быть, тебе стоит взять выходной? Иди найди горничную, займись с ней… не знаю… чем-нибудь. Я все еще зла, что ты лгал мне последние пять лет, поэтому буду признательна, если ты оставишь меня в покое.

Бейз вскидывает бровь и принимается загибать пальцы.

– Во-первых, я извинился, что прибегнул к откровенной лжи, дабы побудить тебя обучиться самообороне. И во‐вторых, судя по моему весьма и весьма обширному опыту, такого рода реакция обычно означает, что ты замышляешь нехорошее.

Ну, тут Бейз не ошибся.

Он жестом приказывает мне сдвинуться, чем загоняет кол прямиком в мое любопытное сердце. Закатываю глаза и смещаюсь в сторону только потому, что все равно не смогу просидеть здесь весь день, охраняя на– ходку.

Бейз раздвигает куст и заглядывает в окно.

– Выглядит неинтересно.

– Ты издеваешься? – Отталкиваю Бейза и снова прижимаюсь носом к стеклу. – Выглядит как раз наоборот!

– Просто пыльная кладовая, – невозмутимо отзывается он.

– А судя по моему весьма и весьма обширному опыту, ты так говоришь только тогда, когда пытаешься что-то скрыть. – Бросаю на него косой взгляд. – Это сюда ведет запертая дверь? Та, что у подножия Каменного стебля?

Он поджимает губы и встает.

– Ты слишком наблюдательна, чтобы это шло тебе на пользу.

– Ну так что?

Бейз вздыхает и парой отрывистых движений отряхивает тунику.

– Нет, не сюда.

– Так… ты знаешь, куда ведет та дверь. – Морщу нос и возвращаюсь обратно к… да кто его знает к чему. – Интересно.

Молчание затягивается, и я, повернувшись, вижу Бейза на полпути через поле.

– Ты куда?!

Вскакиваю на ноги и бросаюсь за ним.

– Прочь! – кричит Бейз через плечо. – У этих вопросов есть шипы, Орлейт. Шипы, которые пустят тебе кровь.

– Я пускаю ее себе каждый день! – отзываюсь я на выдохе и бегу рядом трусцой, чтобы не отставать от его длинных, проворных шагов. – И я могу выдержать ответы. Через четыре недели мне уже двадцать один.

– Именно! – рычит Бейз и разворачивается так стремительно, что я врезаюсь ему в грудь и отшатываюсь, едва не потеряв равновесие. – Ты все еще дитя. Защищенное дитя, которое никогда не покидает земли.

Кровь стынет в жилах.

Эти слова наносят раны куда глубже тех, что на моих ладонях, и, судя по тому, как смягчается взгляд глаз цвета земли, Бейз тоже это понимает.

Он со вздохом смотрит в темнеющее небо.

– Пойдем, уже поздно. Скоро начнут визжать кра. И гадить повсюду. Сама знаешь, как сильно я ненавижу этих тварей.

Хмурясь, тоже поднимаю взгляд.

Говорят, что если на тебя насрет кра, твои дни сочтены – дата смерти уже предопределена.

Бейз несется в укрытие всякий раз, как услышит в небе их стаю. Меня больше беспокоит то, что скоро я сомкну веки и закончится мой первый полноценный день, когда мне не пришлось прокалывать кожу. Ронять каплю в кубок.

Отдавать себя ему.

По-моему, это куда отвратительней, чем чуточка дерьма.

Я думала,