Мари отдавала свою часть — ведьминскую. Паутинка снов, сок спелых ягод, перетертая хвоя в руках, мягкий сумрак в полях. И в то же время она не могла отвести взгляда от Кристофера, который мазал кровью деревянные амулеты Эндрю и кидал их в костёр, добавлял к заклинаниям яд с кончиков кинжала и разящий удар.

Никто не тронет их семью.

А вороны укажут путь. Мари ощущала их — на собственных плечах, в дыме костра, в лесных тенях.

— Храни своего ворона, — хрипло шепнул Кристофер. — Всегда крыло к крылу.

Костёр взвился и вмиг угас.

Мари ощутила лёгкую усталость и головокружение. Ритуалы всегда забирали силы самих колдунов, и теперь Эндрю торопливо натягивал свитер и куртку, чтобы не замёрзнуть. Кристофер обогнул пепелище и приблизился к ней, как был, крепкий, обнаженный и сдержанный в своих эмоциях.

— С возвращением.

— Ты даже не представляешь, как я рада вернуться.

Она аккуратно взяла его ладонь в свою и поднесла пальцы к губам. Слизнула языком капли крови и посмотрела в глаза Кристофера, не зная, чего в ней сейчас больше — ведьмы, которая переплетала силу с колдуном, или его сестры?

— Татуировку делала Кейтлин?

— Да. Отводит лишние взгляды.

— Кристофер, мне надо с тобой обсудить новости компании, — отец уже подошёл к ним и положил руку на плечо старшего сына.

Мари только понимающе улыбнулась. Внутри кольнуло — ей хотелось поделиться с ним тем, что тлело внутри. Но она не готова была вернуться к болезненным воспоминаниям этого года.

* * *

Эндрю колдовал.

Из маленькой колонки лился ритмичный рок, который почти ощутимо вплетался в тонкий дымок от тлеющих в большой миске трав и полумрак комнаты. Окна были закрыты плотными рулонными шторами, а на полу кругом рассыпан мелкий порошок из сухих трав.

В этом круге на коленях сидел Дуглас, обнаженный по пояс, и его кожа была исчерчена черными острыми линиями и точками. На лбу выступили капельки пота, а сам он был напряжен как струна.

Эндрю медленно обходил его по кругу и шептал слова, перебирал одно заклинание за другим, выискивая проклятие и его природу. Ощущал само колдовство, которое жило внутри Дугласа и текло в крови, отмеченное печалью смерти и темными тропами душ.

Эндрю никак не мог уловить это проклятие, пока не сосредоточился на одном редком и сложном заклинании. Замер посреди комнаты и раскинул руки в стороны, погружаясь в музыку и напевая длинные слова — это ему всегда удавалось отлично.

Для него сама музыка — колдовство. То, что отзывалось древними песнями, заключенными в самом мире, камнях, небесах и огоньках углей старой колыбельной с тягучей мелодией. Казалось, она ложится на его кожу, мягко оплетает и становится вороньими крыльями, чёрными перьями и сотнями ночей, заключенными в глазах птиц.

И тогда он почувствовал и услышал проклятие, засевшее ядом в крови.

Эндрю устало опустил руки и пальцами босых ног провел росчерк на порошке, разрывая круг.

— Всё, — тихо сказал он и отвернулся к столу, на котором стояла миска с тлеющими травами. — Одевайся. И жди в гостиной.

— Удалось хоть что-то почувствовать?

— Да.

— А…

— Жди в гостиной, — резко бросил Эндрю и оперся обеими руками об стол.

Дуглас быстро схватил со стула тунику и, стараясь не наступить на рассыпанный по полу порошок, тихо вышел из комнатки. Прежде, чем дверь плотно закрылась, донесся негромкий и спокойный голос Кристофера.

В отличие от остальной квартиры именно здесь ощущался дух колдовства. На простых деревянных полочках стояли баночки с ингредиентами для ритуалов, оборотные свечи, камни, заклятые на стихии, мешочки с травами, а в шкафу — книги по заклинаниям. Эндрю знал, что многие Кристофер забрал из дома родителей, и теперь в комнате будто витал дух отца. Легкий, неуловимый, даже с запахом табака для трубки.

В детстве Эндрю нравилось заглядывать в кабинет отца и забираться в огромное мягкое кресло, чтобы наблюдать за его уверенными движениями, когда он творил заклинания или вносил заметки в свои дневники. Кристофер к колдовству относился весьма прохладно в отличие от бизнеса, а вот Эндрю тяготел именно к этой стороне их семьи.

Пока оно не стало его разъедать. Как сказал старый Лоусон — его слишком много для хрупких костей и здоровья Эндрю. Века назад колдуны знали ритуалы, как усмирять такие способности, секреты, как укреплять сердце и разум, чтобы не сойти с ума или не сгореть слишком быстро. Но те знания давно утеряны — и именно их искал отец.

Эндрю прошёл через комнату, к его босым стопам налип мелкий зеленоватый порошок, но он даже не обратил внимания. Перегнулся через подоконник, заставленный коробками с барахлом и старыми книгами, чтобы открыть шторы.

На него смотрел ворон.

Птица сидела на отливе неподвижно, и в её тёмных глазах скопились все ночи веков, а массивный и острый клюв легко мог выклевать не одну печень. Эндрю мотнул головой и тихонько постучал костяшками по стеклу, и ворон ожил, распахнул крылья и после пары прыжков по отливу взлетел и исчез в сумерках.

Некоторые из колдунов верили в предзнаменования и приметы, более того, искали их на каждом шагу. Наверняка бы придумали десять толкований того, что именно сейчас ворон прилетел в комнату, где колдовал Эндрю.

Он перевёл взгляд на правую руку, где когда-то набил трёх воронов в чёрных и красных мазках.

Эндрю казалось, в его татуировки на руках въелись не только заклинания, но теперь — и чужие смерти. Во снах он снова и снова видел, как безвольно падают на пол тела других колдунов, лишенные дыхания и сил, а их последние слова разлетаются по залу птицами-невидимками с чёрными крыльями смерти. И теперь мёртвые колдуны царапали кожу коготками, напоминая о себе.

Колдун, который несёт смерть под звуки рока и в огнях мегаполиса.

Эндрю отчаянно не хотел таким быть. Лучше разрушать проклятия, чем снова применять щит. А ещё он боялся за Кристофера и Мари. Вряд ли всё закончится одной или даже двумя атаками, и теперь каждая семья может быть под угрозой. Он уже потерял отца и не хотел терять никого из близких. Ещё немного — и он потонет в этом отчаянии и чужой боли.

Ощутив, что подмерзает, он накинул тонкую кофту с несколькими дырками на груди поверх чёрной футболки и вышел в гостиную.

* * *

Кристофер говорил с кем-то по телефону, в его ухе виднелся аккуратный наушник гарнитуры, а на тонком экране он листал информацию и