Темные воды реки Кубани бежали к Новокубанску. В этом месте река была широкой, но мелкой, потому бурлила, спотыкаясь о большие валуны и коряги, затаившиеся на дне. Вдали, в полутьме, светился старостаничный мост. Над ним поблескивал своими многочисленными звездами-огнями город. Большие опоры старого еще царских времен моста, оставшиеся стоять каменными глыбами, резали реку на несколько потоков.

Мы с Фимой проехали сюда со стороны района мясокомбината. Поставив Пассат в узких двориках почти станичной застройки, пошли пешком спускаться к реке, подсвечивая свой путь фонариком.

Вся эта чудесная картина открылась нам, когда мы вышли на сыроватый песчаный пляж. Тут и там, в полумраке сумерек лежали на нем стволы мертвых деревьев, принесенные Кубанью с гор. Сейчас они казались трупами причудливых чудовищ, растопыривших свои многочисленные лапы-ветви и лапы-корни.

Мы подошли к стремнине, застыли у самой воды, стараясь не промочив обувь.

— Ну что, давай, — сказал я Фиме, глядя, как бурлит и чернеет речная вода.

Ефим достал из кармана нож, взвесил в руке. Потом, размахнувшись, пульнул его подальше, на середину реки. Всплеск тут же утонул в шуме потока.

— Все, — сказал Фима. — Доволен?

— Нет, — покачал я головой. — Избавиться от ножа мало.

— А что еще мне сделать? Все стволы вы у меня отобрали. Как менты, обшарили всю квартиру. Че, тебе еще штаны, мож, мои отдать?

Я вздохнул.

— Помнишь, что я говорил, когда вернулся из квартиры? Что там случилось?

— Да помню-помню. Косого встретил.

— Суть не в этом. Суть в том, что черемушкинские точат на нас зуб. Мы в опасности и должны пережить эту напасть. Одновременно должны открыть Оборону, как-то работать, зарабатывать. И это нелегкая задача.

— А кому сейчас легко?

— Никому, — согласился я. — Но усложнять дело тоже нельзя.

— Витя, — засопел Ефим. — Если ты притащил меня сюда, чтобы читать нотации, то нет уж, спасибо. Все, нож выкинули? Ну давай. Погнали теперь домой.

— Кто еще есть у твоей матери? — Внезапно для Фимы спросил я.

— Чего? — Не понял он.

— Кто в твоей семье? Ты так дрожишь за нее. Считаешь себя единственным, кто может эту семью уберечь. Так? Вон, за Машку готов убить. И убил. Уже дважды.

— А как иначе? Без меня ж они пропадут, — нахмурился Фима. — Машка уже чуть не пропала. А мне всего-то стоило болт положить на то, с кем она связалась.

— Так что ж с ними будет, если ты погибнешь?

— Чего? — Удивился Фима, и глаза его странно заблестели в сгустившихся сумерках.

— А ведь нас попытаются прибить, Фима. В том числе и из-за того, что сделал ты. Если нас перебьют, что будет с твоей семьей?

Хмурый, словно грозовое облако Фима, опустил взгляд.

— Пропадут, — буркнул он.

— Пропадут, — вздохнул я. — Пойми же, Фима. Во многом ты хоть и думал, что действуешь из хороших побуждений, по факту ты подверг и их, и нас опасности. Ты видишь в нас сильных людей, которым все по плечу, а потому не боишься за нас. Тогда хотя бы побеспокойся о матери и сестре. Они ведь останутся одни, если ты умрешь. И ты своими собственными руками сделал все для того, чтобы они рисковали тебя потерять.

Фима сглотнул.

— Ну а как же?.. — Сказал он несмело, — что же мне делать? Я же привык, чтоб все по-простому. Обидели — ударь в ответ. Тебя хотят убить — убей. Хочешь поесть — поешь. Хочешь гульнуть — гульни. А тут, ты мне предлагаешь так жить, как я совсем не привык.

По Фиминому лицу я буквально видел, как у него в голове борется его простой, по своей сути, способ мышления. Борется он с теми очевидными результатами, к которым такой способ привел. Ведь раньше такого не случалось. Простые действия приводили к простым и очевидным последствиям. Все для Фимы, казалось, легко и понятно. Не думал он никогда наперед и жил здесь и сейчас. Казалось, ему, что это единственный правильный способ жизни. И то обстоятельство, что этот способ привел его в тупик, будто бы ошарашило простого в действиях, мыслях, поступках Фиму.

— Сейчас — никак. Только слушаться, впитывать, учиться. А самое главное — не поддаваться своим эмоциям и желаниям. Вот знаешь, чего мне сейчас хочется? — Хмыкнул я.

— Чего?

— Пойти и свернуть шею Седому. Если задуматься, я мог это сделать. Купить у ребят плетку, СВД, то есть, набрать маслин. Подкараулить Седого где-нибудь, и бах. Нет проблем. Или, можно подложить бомбу ему в тачку. Тоже вполне выполнимая задача, если задуматься. Ведь сколько проблем разом это бы решило, не?

— Ну… Наверное, да… — Задумался Фима.

— Это только на первый взгляд. По факту возникало бы еще больше проблем. Стало бы еще опаснее. Слабого врага сменил бы сильный. И тут уже так просто не выпутаться. Но пока враги грызут друг друга, у нас есть время, чтобы подготовиться.

— Я бы, на твоем месте пошел и придушил. — Признался Фима.

— Я знаю, Фима. Знаю.

— И это стало бы ошибкой, — понял вдруг он.

Раз уж с той квартирой не задалось, я вернулся в Гестию, и мне подобрали трехкомнатную квартиру, в районе улицы Ефремова. Располагалась она в похожей на прошлую брежневке, была побольше квадратурой, но ремонт в ней оказался не таким свежим. Благо и стоила она меньше, конечно, плюс коммуналка.

Через день после этого мы с Мариной переехали в новое жилье, а Фима — к Степанычу.

На следующий день, после переезда, когда я осваивался на новом месте, а Марина плохо себя чувствовала и почти все время проводила в своей, бОльшей по площади комнате, на связь вышел Сом.

Он позвонил по телефону и сказал, что Кулым, наконец, пришел в себя. Что он жив, но находится