Речь вышла весьма впечатляющей. Дрейк произносил ее уже далеко не впервые, и каждый раз в конце воцарялось благоговейное молчание. Но только не сейчас. Первым, естественно, высунулся Рик:

— А что за открытия делает в данный момент конкретно этот робот?

— Ищет нематод, — ответил Вин Дрейк. — Микроскопического размера червей, которые, как мы считаем, обладают ценными биологическими свойствами. В подобном срезе может находиться миллиона четыре нематод, но мы собираем только тех, которые до сих пор не описаны наукой.

Винсент повернулся к ряду больших окон, за которыми среди нагромождения чрезвычайно сложных аппаратов трудилась горстка лаборантов.

— То, чем занимаются в этой лаборатории, — объяснил он, — называется сравнительной сортировкой. Мы можем очень быстро рассортировать и разделить на составляющие тысячи разнообразных образцов, используя методы высокоскоростного фракционирования и масс-спектрометрии — для этого и служит аппаратура, которую вы там видите. Мы уже обнаружили несколько десятков совершенно новых веществ, потенциально пригодных для создания лекарств. И все они исключительно натуральные. Все самое лучшее от матушки-природы.

Подобный парад технологий явно впечатлил Амара Сингха, но многое по-прежнему оставалось непонятным. Взять, к примеру, роботов. Роботы и вправду были маленькими. Слишком уж маленькими, чтобы разместить в них хоть какой-нибудь компьютер.

— А как тот робот сортирует червей и отбирает нужных? — начали спрашивать студенты.

— О, с легкостью! — отозвался Дрейк.

— Но как?

— Ему в этом помогает разум.

— Но каким все-таки образом? — не отставал Амар, указывая на робота-букашку, который лихорадочно копался в грязи. — Он же всего лишь восемь или девять миллиметров в длину! Меньше ногтя на мизинце! Да какой процессор в такой размер впишешь? Это же совершенно нереально!

— Вообще-то вполне реально.

— Но как?

— Пройдемте в конференц-зал.

Над головой у Вина Дрейка полыхали четыре огромных плоских экрана, на которых переливались какие-то темно-синие и багровые волны — если бы не чересчур яркие краски, это было бы очень похоже на вид на океан с самолета. Дрейк расхаживал перед своей аудиторией, прицепив к лацкану пиджака крошечный микрофон. Отработанным лекторским жестом он обвел пурпурные экраны.

— То, что вы видите перед собой, — объявил он, — представляет собой модель конвекции в магнитном поле, сила которого достигает шестидесяти тесла. На сегодняшний день это самое сильное поле, искусственно созданное человеком. Чтобы было понятней: магнитное поле в шестьдесят тесла в два миллиона раз сильнее собственного магнитного поля Земли. Подобные поля создаются в условиях криогенной сверхпроводимости с использованием специальных сплавов на основе ниобия.

Винсент профессионально сделал паузу, чтобы слушатели как следует прониклись сказанным.

— Уже почти полвека известно, что магнитное поле оказывает воздействие и на живую ткань, причем самое разнообразное. Наверняка все вы слышали о магниторезонансной томографии, МРТ. Равно как и о том, что магнитное поле способно ускорять рост костей, подавлять активность паразитов, изменять поведение тромбоцитов и так далее. Но оказывается, это лишь верхушка айсберга: все эти довольно незначительные эффекты достигались при воздействии магнитным полем сравнительно низкой интенсивности. Ситуация в корне меняется, если такое воздействие создают сверхсильные поля, генерировать которые научились лишь сравнительно недавно, — и до сих пор никто не ведал, что при таких условиях происходит. Мы называем такие магнитные поля тензорными, чтобы отделить их от обычных магнитных полей. Тензорное поле обладает не просто высокой, а сверхвысокой индукцией. В тензорном поле можно подвергнуть материю уже и пространственно-размерным изменениям. Впрочем, у нас уже была одна подсказка — или даже ключ, если хотите. Нашелся он в результатах исследований, проведенных еще в шестидесятых годах компанией под названием «Институт ядерной медицины», которая изучала здоровье работников предприятий, имеющих дело с атомной энергией. Здоровье такого персонала, в общем и целом, не вызывало опасений, но всплыл один любопытный факт: те, кто проработал в условиях сильных магнитных полей более десяти лет, примерно на четверть дюйма потеряли в росте. Данное заключение тогда списали на статистическую погрешность и подвергли забвению.

Дрейк опять выдержал паузу — интересно, дошло ли до собравшихся студентов, к чему он клонит? Судя по всему, никто еще ничего не заподозрил.

— Но оказалось, что никакая это не статистическая погрешность. Исследования, проведенные во Франции в семидесятых годах, тоже показали, что рост работников, постоянно находящихся в зоне сильных магнитных полей, уменьшился в среднем на восемь миллиметров. Но в окончательный отчет эти сведения тоже не включили, сочтя их якобы незначительными. Теперь-то нам известно, что причина была дутой. На самом-то деле этими результатами заинтересовалось DARPA — Управление перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США, которое решило провести аналогичные эксперименты на собаках — в условиях самого сильного магнитного поля, которое только на тот момент умели генерировать — в секретной лаборатории в Хантсвилле, штат Алабама. Официальных отчетов после этих экспериментов практически не осталось, уцелели лишь несколько выцветших факсов, в которых содержится упоминание о болонке размером с ластик для карандаша.

Это аудиторию явно расшевелило. Студенты заерзали, переглядываясь между собой.

— Судя по всему, — продолжал Дрейк, — через каких-то несколько часов эта собачка, жалобно взвизгнув, откинула лапы по причине обширного, в целую каплю, наружного кровотечения. Да и в целом результаты экспериментов были признаны нестабильными и неубедительными, и вскоре по личному приказу тогдашнего министра обороны Мелвина Лэйрда проект был окончательно закрыт.

— Но почему? — спросил кто-то.

— Из опасений дестабилизировать американо-советские отношения, — пояснил Винсент.

— Но как? Почему? — вразнобой загомонили студенты.

— Все будет ясно буквально через минуту, — поднял руку Дрейк. — Главная суть в том, что теперь мы научились генерировать чрезвычайно сильные магнитные поля — те самые так называемые тензорные поля. И теперь мы еще знаем, что под воздействием тензорного поля и с органической, и с неорганической материей происходит нечто аналогичное фазовому сдвигу. В результате материал под воздействием такого поля подвергается сжатию с коэффициентом от десяти в минус одной степени до десяти в минус третьей степени. Квантовое взаимодействие большей частью остается симметричным и инвариантным, так что съежившаяся до малых размеров материя продолжает нормально взаимодействовать с нормальной материей, по крайней мере, обозримую часть времени. Подобное превращение метастабильно и при инверсии поля обратимо. Поспеваете пока за мной?

Студенты теперь слушали очень внимательно, но на их лицах отражалась целая гамма чувств: скепсис, открытое недоверие, изумление и даже некоторая растерянность. Тем более что Дрейк толковал о квантовой физике, а отнюдь не о биологии.