очень дорого, — с некоторым ожесточением произносит Орсини. Резкая перемена в его поведении обескураживает.

— В наших отношениях с Джеромом нет места тем вещам, о которых ты говоришь. Ты ошибаешься, — мягко говорю я.

— А может, просто я не так наивен, как ты? — внезапно обхватив мою ладонь, ласково проводит пальцами по тыльной стороне. — Если хочешь избавиться от наивности, то я лучший кандидат для первого урока, — самоуверенно заявляет он.

— О каких уроках речь? — раздается за моей спиной голос мужа.

Я застываю, испуганно выдергивая ладонь из рук Орсини, но уверена, что Джером успел заметить.

— Если ты решила подыскать репетитора перед поступлением в университет, то выбрала самое неподходящее для этого место, — продолжает он, обходя меня и вставая рядом. Его холодный взгляд прикован к невозмутимому иронично улыбающемуся Дино Орсини. Пальцы Джерома скользят по моей спине и властно ложатся на талию, собственническим жестом привлекая к сильному телу.

— Дино Орсини, если не ошибаюсь? — в вопросе ни одного намека на вежливые интонации. Металл и лед. Я явно что-то сделала не так, и меня ждет нешуточная взбучка.

— Джером Морган, насколько помню? — вызывающе ухмыляется Орсини. Ни тот, ни другой не собираются жать друг другу руки. Они что решили устроить соревнование, у кого длиннее? И я не про галстук. Что за глупость!

— Лайтвуд просил передать, что нуждается в твоем внимании прямо сейчас. Так что поспеши. Нельзя заставлять ждать своего… руководителя.

— Сегодня дела бизнеса подождут, — прищурив глаза, дерзко отвечает Орсини. — Но мне действительно стоит уточнить, что понадобилось Лайтвуду, — его взгляд останавливается на мне, на губах расцветает широкая улыбка, от которой даже у годовалого младенца бы перехватило дух. — Было приятно поболтать, Молли. Увидимся, — и, подмигнув мне, возмутитель моего спокойствия быстро уходит.

— Джером, — тихо начинаю я, поднимая взгляд на мужа и испуганно замолкаю. Челюсть напряжена, в глазах гнев, с трудом поддающийся контролю. Я видела его таким только один раз и надеялась, что больше не увижу. Он в ярости. Мое сердце падает в пятки. Вот черт.

Наклоняясь ко мне, он делает вид, что ласкает пальцами мою шею, но его свирепый шепот говорит совсем об обратном желании — он бы с радостью придушил меня прямо сейчас.

— Какого хрена ты позволяешь этому кретину лапать себя? Еще и на глазах всех присутствующих?

— Это был вежливый жест. Джером… — растеряно лепечу я. Он просил меня ни с кем не общаться, но Орсини сам подкатил. Я всячески пыталась его отшить. Черт. Да почему я должна оправдываться? Я не сделала ничего вопиющего.

— Поговорим потом, — рявкает он, целуя меня в висок. Натянуто улыбается фальшивой улыбкой, предназначенной исключительно для зрителей, а я едва не плачу. Крепко сжав мою руку, Джером неторопливо направляется на балкон. А у меня нет другого выбора, кроме как идти за ним.

Мы выходим в стеклянные двери. Холодный ветер ударяет в лицо, и Джером снимает пиджак, накидывая на мои плечи. Достает сигареты и закуривает, глядя во внутренний двор с пожухшим осенним садом. Мы молчим целую минуту, превращающуюся в вечность. Я дрожу даже закутанная в пиджак Джерома, обволакивающий меня его знакомым запахом.

— Я запрещаю тебе общаться с другими мужчинами, кроме меня. И делаю это повторно. Надеюсь, что сейчас ты меня услышишь, — чеканя каждое слово, резко произносит он. Я поднимаю голову и смотрю на него, внутри растет возмущение и обида.

— Как ты себе это представляешь? Человек подходит поздороваться, а я сбегаю?

— Не строй из себя идиотку. Ты понимаешь, что я имею в виду. Может, на вашем острове было в порядке вещей позволять первому встречному хватать тебя за руки, то в этом обществе подобное поведение трактуется иначе. Никакого флирта, Эби. Ты не должна быть приветливой, любезной, ты не должна тут никому нравиться. Ты моя жена…

— Но не твое личное приложение, не имеющее право голоса, — яростным шепотом обрываю его, не дав договорить фразу до конца.

— Эби, официальный тон, вежливый обмен банальными фразами и все. Твоя непосредственность тебя погубит, — отчитывающим тоном заявляет Джером.

— Я и была вежливой, только и всего, — упрямо возражаю. Джером бросает сигарету в напольную пепельницу и поворачивается ко мне. Выражение его лица нечитаемое. Отчужденное. Его не переубедить, и хуже всего, что я и сама начинаю чувствовать себя виноватой.

— Я достаточно наблюдал за тобой, чтобы утверждать обратное, — категорично произносит он. Я вздыхаю, опуская голову. Я не хочу спорить. Устала.

— Мы можем уйти? — ненавижу себя за то, что мой голос звучит жалко, почти отчаянно. И не поднимая глаз, я чувствую его колебание. Потом он, наконец, делает шаг ко мне и привлекает к себе за плечи, осторожно, ласково. Мне хочется расплакаться, в голос, как в детстве.

— Извини, это моя вина. Притащил тебя сюда, оставил в компании незнакомой женщины, еще и претензии предъявляю, — шепчет он, и его теплое дыхание шевелит волоски на моем затылке. Я тянусь к нему, как мотылек к огню, не боясь обжечься. Хотя… поздно бояться. Я уже горю и не уверена, что в конце нашего пути от меня останется что-то, кроме горстки пепла.

— Давай уйдем. Это не наши гости и даже не наша вечеринка. Мы никому ничего не должны, — прижимаясь щекой к мужскому плечу, тихо бормочу я.

Я не жду, что муж пойдет мне навстречу и выполнит мое пожелание, но он неожиданно соглашается. Кивает, скользнув губами по моему виску.

— Я не могу отказать просьбе своей молодой и красивой жене. Уверен, что гости поймут, почему нам не терпится уехать и уединиться, — лукаво произносит он. Я вскидываю голову, недоверчиво глядя в темно-синие глаза, выглядящие в сумерках почти черными.

— Ты серьезно?

— Да, — его взгляд снова меняется, и мне сложно понять, что он думает или чувствует в данную минуту. — Теперь заботиться о тебе моя прямая обязанность.

— Ты всегда заботился обо мне, — шепчу едва слышно.

Я осознаю, что невозможно провести параллель между Джеромом, которого я знала когда-то, и тем, кого вижу сейчас перед собой, но мне хочется верить, что перемены, произошедшие с ним, не затронули главного — его умения дорожить близкими. Это немного странно, но мы вернулись снова к