— Зря ты это…

После чего сплюнул, повернулся и пошел за старшими. Я обошла вокруг трактора, а потом от нечего делать поплелась за мужчинами.

Видно, я здорово не выспалась, да и ночные забавы ясности ума мне не прибавили, кроме того, я забыла выпить волшебную таблеточку и потому сосредоточилась на своей любимой аллергии…

Короче говоря, очнулась я, когда путь был отрезан. Представьте себе эту сюрреалистическую картину: серое рассветное небо, бескрайние поля… и громадное стадо коров, окружившее одинокую женскую фигурку… хорошо, просто фигуру В КРАСНОМ!

Я почувствовала, как что-то широкое и твердое ощутимо пнуло меня в зад. Потом слева и справа меня обдало горячее дыхание и мир вокруг наполнился запахом навоза. Говорят, им лечат болезни легких… Вероятно, в ближайшие десять лет пневмония мне не грозила.

Я в панике огляделась. Коровы стояли плотным кольцом, только позади меня виднелся узкий проход. Туда я и кинулась, решив спастись в кабине трактора.

Широко известно заблуждение насчет красного плаща тореадоров. На самом деле быкам — и коровам — абсолютно наплевать на красный цвет. Их просто раздражает, когда у них перед носом трясут какой-то тряпкой. В моем случае их раздражало нечто, убегающее от них по стремительно раскисающей грязи. Хотя, возможно, им не нравился и красный цвет тоже…

Как бы то ни было, но догоняли они меня от души. Припертая к трактору, я попыталась отпихнуть некоторые, особо приблизившиеся рога руками, но с тем же успехом могла бы попробовать задом отодвинуть трактор. Потом прямо передо мной возникла здоровенная лобастая башка, украшенная двумя обломками рогов — и черная корова задумчиво воззрилась на мой керамический кулон в виде розочки.

Глаза у коровы были кроткие, из бархатных ноздрей валил пар, и я безотчетно протянула руку и почесала корову между рогов. Брюнетка задумчиво мотнула головой, а потом, видимо вспомнив, ЧТО ей напоминает мое эксклюзивное украшение из художественного салона на Кузнецком, прихватила розочку бархатными губами и стала меланхолично зажевывать ее вместе с декоративной, но все равно крепкой стальной цепочкой.

Через секунду я поняла, что чувствует человек, попавший краем одежды между ступеней эскалатора. Меня пригибало все ниже и ниже, и тогда я завопила…

Конечно, меня спасли. Прибежал Андрей, прибежали отважные Степановы, меня отобрали у коров, потом отобрали у них и цепочку, а вот розочка сгинула в желудке настырной брюнетки. Посиневшими от ужаса губами я сумела проблеять:

— А… ей…ик!.. не вред…ик! но?

Андрей заботливо отряхивал мой безвозвратно загубленный жакет.

— Чего не вредно? Ах, это. Нет, не страшно. Она же из глины.

— Так она же…ик!.. твердая!

— У нее в пузе растворится, не волнуйся. У коров очень хорошая система пищеварения. Жень, ты ничего себе не повредила?

— Только рассудок…

— Хорошо. Тогда посиди в кабине, лады? Минут через сорок поедем, и я тебе баню протоплю.

Мысль о бане грела меня все последующие сорок минут, а также те полчаса, которые заняла дорога домой. Андрей подозрительно отводил от меня глаза и старался сидеть подальше. Я его понимала. Стойкий запах навоза впитался в добротную английскую шерсть навсегда…

В дом я малодушно не пошла. Матильда, выпущенная Андреем погулять, подозрительно обнюхала меня, зарычала и ушла играть с Бураном — к вялому моему изумлению. Я сидела на крылечке, мокрая, грязная и вонючая, и безучастно следила за тем, как этот супермен с пороком сердца лихо колет дрова и носит их в приземистое здание бани, скрывавшейся, оказывается, в живописных зарослях бузины. А может, и не бузины.

Потом Андрей натаскал воды из колодца, повесил ведро на плетень, символически отделявший его владения от остальной дикой природы, и подошел ко мне.

— Ну что, бедолага? Ничего, сейчас согреешься и отмоешься. Жень… а ничего, если я тоже в баню приду?

Я с возмущением посмотрела на сельского развратника.

— Ты считаешь, что мне будет приятно отмываться от навоза в твоем присутствии? Нет уж, давай по очереди.

— Тогда давай, ты отмоешься, а потом я приду. Ты мне сама крикнешь.

— Щас!

— Жень, в бане и перед богом все равны, учти это. К тому же там жарко, поэтому приставать я к тебе не буду.

— Тем более, чего время терять… А почему ты не можешь после меня вымыться?

Андрей посерьезнел.

— Мне сильный жар нельзя. Пока ты вымоешься, баня прогреется, она у меня капитально сделана. Придется ждать, пока остынет, топить заново — одна морока.

Я сдалась.

— Ладно. Только пока не позову, не входи!

— Обещаю. Иди, бери, что нужно. У меня только банное мыло есть. И хозяйственное.

Я фыркнула, тяжело поднялась со ступенек, сбросила прямо на землю раскисшие сапоги (тоже мне, резина!) и вонючий жакет, подумав, добавила туда же юбку и ушла в дом за шампунем, гелем для душа, увлажняющим молочком для тела, скрабом, тоником и полотенцем.

В бане было темно и жарко. Меня сразу бросило в пот, и я торопливо разделась в предбанничке. Затем, прижимая к груди многочисленные флаконы и баночки, шагнула за горячий порог…

Русская деревенская баня на мой взгляд — страшно тесное помещение, совершенно не приспособленное для мытья. Во-первых, почти ничего не видно из-за пара. Во-вторых, некуда поставить принадлежности для омовения. Я кое-как пристроила баночки в углу и стала искать непосредственно воду. Прямо передо мной находился здоровенный котел с горячей водой. По краям он был красиво выложен камнями, а вода была горячая, но еще не очень. Я, недолго думая, вылила в котел мой любимый гель для душа и ванны, после чего взбила стоявшей рядом с котлом палкой пышную пену и начала намыливаться, предполагая, что потом погружусь в горячий и душистый резервуар с головой — дома мне это очень помогало расслабиться.

Понимаете, дома я намыливаюсь под душем. Он смывает, соответственно, грязь, а потом я из душевой кабинки перехожу в ванну. Здесь же душа не имелось, и потому, намылившись, я почувствовала, что теряю равновесие. Иначе говоря, скольжу по гладким доскам. Перед тем как упасть окончательно, я схватилась за каменный бордюрчик — и немедленно заорала, потому что он был очень горячий.

Через пару секунд в баню ворвался голый и перепуганный Долгачев. Видимо, он уже давно сидел на старте и ждал, когда я его позову. Что ж, позвала я его громко…

Кое-как мы придали мне вертикальное положение, после чего Долгачев повернулся к котлу — и замер. Под шапкой жемчужной пены вода уже начинала закипать, отчего пена бурлила и начинала потихоньку перехлестывать через край. Андрей медленно — чтобы не поскользнуться — повернулся ко мне.

— Ты чего сделала, дура городская?

— Сам дурак! Это гель для душа.