Не был исключением из общего правила и невысокий мужчина в сером, покрытом шрамами швов плаще и вышедшем из моды берете. Проходя мимо, он едва бросил взор на железные прутья решетки и на высившееся за ними строение, что-то проворчал себе под нос, презрительно хмыкнул, а затем, сплюнув на мостовую, чуть не попав на ворота, быстрым шагом продолжил путь. Дежурные охранники недобро посмотрели в его сторону, запомнили лицо наглеца, но догонять не стали, поскольку не решились бросить пост.

Осквернивший мостовую слюной был явно приезжим, о чем свидетельствовал не только его видавший виды наряд, но и толстый слой грязи на сапогах, буквально въевшейся в кожу. Скуластое лицо, небритое пару-другую дней, отменная выправка и твердый армейский шаг выдавали в нем бывшего солдата или наемника, довольно долго пробывшего на службе у короля. Судя по взгляду, странника можно было принять за бывшего офицера, однако, поскольку на его боку висел не меч, а всего лишь длинный кинжал, до эполетов с серебристой бахромой мужчина не дослужился. Скорее всего, он был отставным сержантом или простым ветераном, которому порой доводилось вместо убитого командира поднимать в атаку отряд.

Нисколько не боясь, что его догонят и призовут к ответу за дерзкий поступок, оскверняющий честь хозяев дома, путник перешел через площадь и, смешавшись с толпой суетливых горожан, пошел по улице Вольных Охотников в сторону конного базара. Не дойдя несколько десятков шагов до сборища торговцев, к которому стремился основной поток прохожих, пожилой, но бывший еще в силе мужчина свернул в Кожевенный переулок и перешел незримую границу между благополучным центром и бедствующей окраиной.

Дома вокруг сразу стали ниже, серее и запущенней, изменился и внешний вид мостовой, местами выщербленной, а кое-где частично отсутствующей. Количество прохожих, попадавшихся ему на пути, заметно снизилось, а вид тех, которых он все же встречал, оставлял желать лучшего. Нищенствующие оборванцы; подсобные рабочие, имеющие заработок далеко не каждый день, а поэтому и менявшие рваные портки не чаще пары раз за год; беспризорная детвора; спившиеся, едва волокущие ноги гулящие девки и прочие обитатели так называемого городского дна. В этом месте царила особая атмосфера, а в воздухе витали специфичные запахи, наслаждаться которыми гость Висварда явно не хотел, но во имя поставленной перед собой цели пошел на такую жертву.

Поплутав немного между разваливающимися домами, оврагами и кучами гниющих отбросов, странник наконец-то нашел дом, который искал. Он уже почти отпер проржавевший замок на двери заваливающейся набок деревянной хибары, как за спиной услышал пропитый, скрипучий бас и вторивший ему придурковатым хихиканьем противный фальцет:

– Кинжал мне твой нравится… и сапоги! – изрек прятавшийся среди кустов голодранец, выбравшись из веток и встав у мужчины в двух шагах за спиной.

– А заодно уж и плащик скидывай… рванье, но пригодится, – провизжал в перерыве между смешками второй разбойник, ловко спрыгнув с дерева и приземлившись на ноги за спиною у своего товарища.

– Вы ошиблись, поищите кого другого, – спокойно произнес мужчина, прервав возню с замком. – Добром прошу, отступитесь!

Имевший опыт боев и повстречавший на своем веку не одного разбойника чужестранец, конечно же, знал, что стоит ему лишь слегка обернуться, лишь только начать поворот, как по его затылку тут же пройдется дубина, которую держал в руках обладатель баса, видимо, старший в преступном дуэте.

– Слышь, Марвил, а он того… шутник!

– Не-а, Килс, он просто херой… лыцарь! – пропищал в ответ второй разбойник, издав гортанью харкающий звук и смачно плюнув жертве на спину.

Возможно, налетчики продолжали ли бы издеваться, а может быть, у них и не было настроения долго шутить, и за плевком послышался бы зловещий свист рассекающей воздух дубины. Однако путник гадать не любил, а для проверки на практике у него просто не было времени. Поняв, что миром с разбойниками не разойтись, бывший солдат ударил первым.

Присев на согнутых коленях, странник быстро развернулся всем корпусом, не только пригнувшись, но и переместившись на шаг влево. Подтвердив предположение о манере незамысловатой атаки, над его головой, чуть ли не сбив берет, пролетел шипастый кусок древесины, как выснилось впоследствии, не дубина, а обычная, неумело обтесанная под руку доска из забора со вбитыми в нее гвоздями. Пройдя мимо цели, увесистое оружие городских лиходеев с грохотом обрушилось на дверь, да так и осталось в ней, поскольку ржавые гвозди погрузились в доски на половину длины, и их уже не удалось бы вытащить без усилий.

Живот рослого разбойника оказался вблизи и совершенно открытым для короткого, прямого удара кулака, который незамедлительно последовал. Массивная туша застыла, верзила жадно заглатывал открытым до хруста в скулах ртом воздух. Второй, щуплый разбойник, все еще находившийся за спиной товарища, не сразу понял, в чем дело, и замешкался, не зная, как вернее применить выщербленный топор, зажатый в левой руке. Тем временем проворная жертва не мудрствовала, не изобретала изысканный способ расправы, а просто толкнула впередистоящего на суетившегося за его спиной. Когда же оба злодея упали, причем один придавил другого, мгновенно вошедший в азарт схватки бывший воитель не проявил благородство, а стал жестоко добивать ворочавшихся на земле и изрыгающих проклятия врагов сапогами, причем метясь не в грудь, не в живот, а точно в физиономию. Не прошло и минуты, как потасовка закончилась: окровавленные тела на земле перестали ворочаться, а мужчина, убедившись, что неудачливые налетчики не будут подавать признаков жизни по крайней мере в течение ближайшего часа, отвернулся и продолжил борьбу со ржавым замком.

Старенькие, заевшие пружины сопротивлялись гостю Висварда куда дольше, нежели лиходеи. Потратив на отпирание замка в пять-шесть раз больше времени, чем на расправу с разбойниками, мужчина наконец-то открыл дверь и тут же скрылся внутри заброшенного дома.

* * *

Голова палача кружилась, а руки слегка дрожали, что было для него весьма непривычно. С самой юности Вернард пил вино кувшинами, а пиво – бочонками, и ничего, никаких последствий, а тут всего три бутылки слабенького напитка, почти настойки, и на тебе… полноценные синдромы бурной попойки. Вот до чего может довести проклятая работа даже здоровенного мужичину, на котором не трудно и поле вспахать!

Стараясь не думать о том, что в самый неподходящий момент его рука может дрогнуть или, не дай бог, случится что и похуже, палач стоял возле пыточного стола и методично раскладывал на маленькой приставной скамье все необходимые для предстоящей работы инструменты. Возле одного из каминов едва копошились ленивцы-подручные, кипятя смолу и раскаливая до нужной кондиции пыточные крючки и прочие инструменты. Парни не хотели осваивать пыточное ремесло и поэтому не прилагали усилий, чтобы познать все тонкости с первого взгляда простой, но на самом деле почти ювелирной работы. Они добросовестно выполняли приказ графа, определившего их в подручные к палачу, но не более того. Каждый из четверых подмастерьев заплечных дел мастера спал и видел, как бы только уклониться от неприятных обязанностей и перейти в охранники или в охотники. Когда-то давно, еще в молодости, Вернард сам питал отвращение к искусству пыток, он хотел быть воителем Дома Ортанов, но не довелось, не сложилось, уж больно юный палач был хорош, в истязании других крылось истинное его призвание.