— Понравилась, значит! — шептались одни.

— Хорошо дает Аннушка! — ядовито улыбались другие.

— Наш красавчик Громов опять в пролете? Опять ему в ее постельке места не нашлось…

Это он лично сам подслушал, выйдя из лифта не на своем этаже. Сотрудники стояли к нему спиной, покуривая в неположенном месте в открытое окошко. И шептались. Грязно и противно. Но не станешь же каждого одергивать. Он шагнул назад в лифт и нажал кнопку первого этажа. Его даже никто не заметил.

Если честно, то по поводу потери места в постели Анны он не печалился. И даже был рад. Их единственный секс был четко ею срежиссирован. Он чувствовал себя на сцене какого-то дрянного театра. И да, был не на высоте. И подозревал, что, случись между ними еще что-то подобное, он запросто опозорится. И поэтому Саша держал кулаки за то, чтобы Агапов-младший единовластно ею пользовался. И никого к ней не подпускал.

Только вот разрулить бы дрянную ситуацию с этим убийством. Избавить себя от всяческих подозрений и неприятных вопросов. И можно будет спокойно жить дальше. Только как это сделать, как? Не рассказывать же всей правды в полиции. Анна запретила.

— Громов?

К двери кабинета, в который его вызвали, подошла девушка. Он ее помнил. Она опрашивала коллектив после убийства Ивушкина. Вместе с майором Фокиным каждый день приезжала к ним на фирму. Усаживалась за выделенный стол в одном из пустующих кабинетов, вызывала сотрудников по одному, задавала массу вопросов и что-то постоянно записывала.

Если честно, то она Саше очень понравилась внешне. Среднего роста. Телосложение — ничего лишнего. Он называл такое приятным. Карие глаза и темные волосы, остриженные очень коротко. Высокий лоб, четкий овал лица, аккуратный нос и красиво очерченный рот. Если бы не ее широкие штаны, мешковатый свитер и въедливый взгляд, она была бы просто красавицей. Странно, что майор не замечает, какое прекрасное создание служит с ним плечом к плечу. Саша сразу понял, что Фокину на Алену плевать. Он даже не смотрел в ее сторону.

— Заходите.

Леонова впустила Сашу в кабинет. Вошла следом, прикрыла дверь. Указала, куда повесить пальто. Куда присесть. Села за свой стол, разложила на нем локти, сплела пальцы. И посмотрела именно так: въедливо и неприятно. И следом вопрос, отвратительный по смыслу:

— Почему вы ввели следствие в заблуждение, Громов?

Не спросила: почему он забыл упомянуть о спутнице. А именно так: почему он ввел следствие в заблуждение! Это другая трактовка и другая мера ответственности, другая степень вины.

— В каком смысле, товарищ старший лейтенант?

Саша старался казаться спокойным. Смотрел прямо, руки сцепил на колене. Он сразу, как сел, закинул одну ногу на другую. Считал, что эта поза говорит о расслабленности. Голову слегка склонил к левому плечу. Никто и никогда не догадался бы, что по спине под рубашкой и пиджаком у него ползут крупные ледяные капли пота. А мизинцы на ногах онемели. Так бывало с ним всегда, когда он психовал.

— Вы не рассказали нам, что уезжали от ресторана не один.

— Вы не спрашивали. Могу точно напомнить, как прозвучал ваш вопрос.

— И как же? — глянула симпатичная Алена с вызовом.

— Вы спросили: во сколько я уехал? Я вам ответил. Видел ли что-то подозрительное во время банкета? Я ответил, что нет, не видел. И это правда. Я даже проявил инициативу и рассказал вам о подслушанном мною разговоре. Но вы не задали мне вопроса: кто еще ехал со мной в такси?

— И вы промолчали.

— Да. Простите.

— Спрашиваю сейчас, Громов…

Она поддернула широкие рукава свободного вязаного свитера, открывая удивительно изящные запястья. И он отвлекся.

Вот что она делает в полиции? Зачем ей это ужасное место? С ее-то внешними данными разгребать последствия человеческих пороков? Ей бы…

— Расскажите о том, как вы уезжали от ресторана, во всех подробностях, — прервал романтический полет его фантазий ее серьезный голос.

— Хорошо. — Его нога соскочила с колена, он скрестил ноги в щиколотках и загнал их глубже под стул. — Я вышел на улицу за несколько минут до приезда такси. Не спрашивайте — за сколько, не отвечу. Не засекал. В ресторане было шумно, темно, я устал. На улице промерз. Ботинки были на тонкой подошве. И я ходил перед рестораном туда-сюда. Смотрю, по фойе кто-то мечется. Выбегает на улицу. Девушка. В одном платье, куртка в руках.

— Вы ее узнали?

— Нет. Я не был с ней знаком. — Он стойко выдержал подозрительный взгляд Леоновой. — Она все время теребила куртку и не желала ее надевать, хотя я ей советовал это сделать. Было холодно. Подъехало такси. Она попросилась поехать в этой же машине. А мне что? Пусть едет. Но когда она вышла вместе со мной, меня это немного напрягло.

— Вы познакомились, пока ехали?

— Она назвала себя Василисой. Ну, Василиса и Василиса, мне-то что. Я же не Иван-царевич.

— Почему она не хотела одеваться?

— У нее рука была испачкана.

— Чем?

— Вот не знаю! Я не рассматривал!

У Саши даже вышло слегка развеселиться. И руками всплеснуть совершенно искренне. Он ведь и в самом деле не рассматривал.

— Я попросил у водителя влажную салфетку, он отказал. У меня с собой ничего не было такого. И мы поехали молча. Потом вышли. Она попыталась напроситься ко мне в гости.

Зачем сказал?! Зачем?! Глаза Леоновой тут же хищно зажглись. Идиот!

— Но я отказал.

— Почему? Молодая красивая девушка нуждается в помощи. К тому же стоит на морозе в одном платье, куртка в руках. А вы даже не пригласили ее на чай?

— Нет. С какой стати? Куртку она могла в любой момент на себя надеть. И, повторюсь, я очень устал. Хотелось тишины и покоя. Не люблю шумных компаний.

— Пока вы ехали, она ничего вам не рассказывала?

— Нет.

— Не назвала причины своего встревоженного состояния?

— Нет. Но я решил, что она банально пьяна. Выпачкалась чем-то. Честно, она произвела на меня неприятное впечатление, — не соврал Саша ни на грамм.

— Почему?

— Очень навязчивая. Из тех, кто ищет, на кого бы повесить свои проблемы. Но я, знаете, не из тех мужчин, кто кинется взваливать на себя эти проблемы. — Он поймал ее насмешливый взгляд и тут же исправился: — Имею в виду проблемы посторонних, незнакомых мне женщин.

Он еще подумал и добавил:

— И вообще: посторонним людям, незнакомым мне, я помогать не обязан.

— Это все, Александр? Или вы забыли еще что-то рассказать мне?

— Все! — выдержал он накал ее черных глаз.

— Вы больше не видели Стрельцову?

— Стрельцову? — изобразил он