как какой-то извращённый вандализм и преступление против Создателя, это не понималось, и особенно сильно подчёркивало культурную пропасть между любимыми Создателем эльфами и всеми остальными дикарями-полуживотными.

«Как говорил тот охранник на вокзале, "только из-под земли выползли, уже паспорт получили".

Никогда не будет равенства между эльфами и маложивущими, они могут врать в Кодексе Содружества сколько угодно, Содружество – временно, а эльфы – вечны, они всегда будут смотреть на иные расы свысока.»

Мне не хотелось быть снобом, но я постоянно себя им ощущала, и не была уверена, нужно ли с этим бороться.

«Пройдёт лет пятьдесят – узнаю.»

На мне были «серьги», но местный Камень Понимания переводил это слово неточно – в древнем эльфийском было несколько десятков слов для обозначения украшений, носящихся на ушах, и все они относились к изделиям, не подразумевающим дырку в теле. Когда Совет Альянса решил разработать упрощённый эльфийский для общения на межмировом уровне, они заимствовали слово для серёг, носящихся в дырке, из языка одного древнего племени тёмных эльфов, в котором практиковалось рабовладение, у них бирками, крепящимися к коже, маркировали рабов и преступников, так что слово получилось с душком. И вот, спустя каких-то двести лет, по улицам посреди бела дня ходят подростки, длинные эльфийские уши которых прямо-таки прострочены рядами дырок с украшениями всех форм и размеров.

«Если я такое с собой сделаю, домой могу не возвращаться.»

На самом деле, не особенно и хотелось. Я пыталась любить свой дом, осознанно ища в нём что-то родное, и мне это годами удавалось, но сейчас, после нашествия красных бирок, я вдруг осознала, что всё то, что я в своём доме любила, можно оттуда унести.

«Или увести под уздцы.»

Мой Юриэльфейн, мой антикварный письменный стол, моё любимое кресло с лампой для чтения, мой белый рояль – всё больше не моё. Эта власть над вещами оказалась такой хрупкой, что пугала ощущением уходящей из-под ног земли, как будто палуба большого и надёжного корабля, попавшего в шторм, вдруг встаёт дыбом, давая понять, что для бушующей стихии этот корабль – жалкая щепка, океан может спрятать в себе таких тысячи, уже прятал, и спрячет ещё, может быть, прямо сейчас. И ты ничего не можешь сделать, у тебя нет над этим власти и нет сил спасти даже себя.

«Наставницы советовали в такие моменты молиться. А я мысленно уточняла, что молитвы Создателю не нужны, они нужны молящемуся – это самообман, позволяющий защитить свою психику от тёмной бездны осознания собственного бессилия.»

Моя бездна жила во мне с того момента, как я увидела лужу лошадиной крови на заднем дворе, где-то в глубине души я всё ещё ползала по земле и пыталась влить эту кровь обратно. Этот ужас не получалось закрыть и забыть, он отступал изредка, под давлением важной работы, захватывающей книги или обаятельного собеседника, но где-то на периферии сознания он маячил всегда, и восставал оттуда во всю мощь, стоило мне хотя бы на минуту перестать занимать себя мыслями о более насущных вещах. Вот и сейчас...

«Думай о насущном, Лейа.»

Я отвела глаза от затылка идущей впереди девушки с проколотыми ушами, стала смотреть на разлапистые каштаны и коренастую полугномку в оранжевом жилете городских служб, которая эти каштаны белила, что-то весело насвистывая. Женщина орудовала щёткой с энергией маленькой рабочей лошадки, способной таскать телеги с утра до ночи, медленно, зато вприпрыжку, на неё было приятно смотреть. Ряд каштанов тянулся вдоль проспекта, от бульвара Поэтов до Академической улицы, побеленных было десятка три, они выглядели свежими и нарядными. На остальных побелка была прошлогодней, тусклой, женщина со щёткой как будто омолаживала их и приодевала, один за другим, было в этом что-то бесконечно мудрое.

«Просто действуй правильно в каждом отдельном случае, и в итоге получишь красиво прожитую жизнь... Нет, не так – "красивая жизнь" на древнем эльфийском означала жизнь творческую, наполненную счастьем созидания, а на упрощённом эта фраза больше относилась к красоте внешней, связанной с яркими событиями, одеждой и украшениями... Чёрт, я опять скатилась к этой теме! Проклятые украшения.»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я пыталась смотреть на каштаны, на клумбы, куда угодно – ничего не получалось, эта тема волновала меня, внутри древней пыткой капало на макушку, как из клепсидры – два месяца, день за днём, минута за минутой... Они пройдут и всё кончится.

«И я пополню статистику самоубийств в пансионе. Надо придумать предсмертную записку, что-нибудь драматичное. Кого обвинять? "Джи-Транс", точно, пусть мою записку опубликуют во всех газетах Содружества, и проклятый "Джи-Транс" терпит репутационные потери. Отличный план, назовём его "План Б". Но для начала всё же займёмся "Планом А", нельзя же сдаваться без боя.»

Я как раз дошла до здания административного корпуса, свернула в нужный коридор и постучала к своей подружке, уже предвкушая терпкий чёрный чай, отлично подходящий к моей медовой пахлаве. И первым, что я услышала, было:

– Лейли, привет! У твоей семьи финансовые проблемы?

Я стояла на пороге, дышала и представляла море, бескрайнее безмятежное море, в котором я топлю всех кудрявых полугномок, не обладающих даже зачатками воспитания.

«Я вроде бы привыкла за первый курс, не раз же сталкивалась, и не два, и не десять, так почему же каждый раз как пыльным мешком по темечку...»

– Привет, – я улыбнулась так, что Рина подавилась следующим вопросом и быстро стрельнула глазами по комнате и дверям, убеждаясь, что мы здесь одни и никто не слышит. Её лицо отразило превосходную степень раскаяния, она указала глазами на бумаги на столе и шепнула:

– Я просто как раз недавно твои документы вносила, и чего-то... задумалась. Так что, у вас правда проблемы?

Я закрыла глаза, мысленно осознала и приняла, что некоторых не исправить, посмотрела на чайник и показала свой пакет:

– Я купила пахлаву у мастера Ронга на Привокзальной площади.

– Ого! Какая ты молодец, я вечно собираюсь, но никак не соберусь, сильно долго ехать, – она вскочила и понеслась по кабинету, смела бумаги с углового стола на стул и придвинула его поплотнее, как будто если бардака не видно, то его как бы и нет.

«Прямо как я со своим бегством от проблем.»

Чайник закипел, Рина заварила чай, подождала, пока я усядусь и сделаю первый глоток, и секретным тоном шепнула:

– Так что, всё-таки проблемы? С финансами. У семьи. Да?

Я поставила чашку, медленно подняла глаза и посмотрела в