- Сама посуди, - Вика бросает мой телефон на панель. - Не проще ли нам с тобой, и им троим сесть сегодня вечером где-нибудь в баре, и все спокойно выяснить.

- Чего? - торможу на светофоре и поворачиваюсь на подругу. - Что тут выяснять, Вика? Ты забыла? Это Рождественские. Те самые. Сегодня мы с папой у них на ужине были. Они нас с тобой за проституток приняли. И теперь гоняют, как дичь в лесу. Чтобы съесть.

- Ты нагнетаешь, - отмахивается Вика и растекается по красному кожаному креслу. - Нет, какая все таки у него тачка шикарная, - она гладит обитую кожей дверь, - офигеть просто.

Мне тоже машина нравится, у Виктора есть вкус, вынуждена признать. На меня каждый второй водитель оглядывается, за рулем Ауди никогда такого не было.

Вика тычет в экран магнитолы, переключает радиостанции. Ловит популярную песню и в такт качает головой.

- Вот скажи мне, - она поворачивает голову. - Почему ты от них бегаешь?

- Потому, что мне машину свою забрать надо? - отвечаю вопросом и всматриваюсь в зеркало, контролирую дорогу.

- Виктор полицейский, да? - втолковывает Вика. - Он тебе и сам машину твою на блюдечке принесет. Просить нужно правильно, Алиса. Где-то бедром вильнуть, где-то ресницами махнуть - и он у тебя в кармане. Они же все трое на тебя глаз положили, так пользуйся!

Хмыкаю себе под нос.

Она неисправима.

У нее на уме одни мужчины.

Но и у меня теперь тоже, Братья Рождественские агрессоры, воины, захватили мои мысли.

Бросаю привычный взгляд в зеркало.

И едва не выпускаю руль.

На горизонте маячит красная спортивная инормарка. Она несется, нарушая скоростной режим, по залитому желтым светом проспекту.

- Приехали, - трогаю Вику за руку и киваю в зеркало.

- Алиса, тормози, - оживившись, Вика садится ровнее, как на уроках по этикету, держит осанку. - Это наш шанс договориться с ним. Хочешь, вообще, молчать можешь. Я сама все скажу. Я добазарюсь.

Резко сворачиваю на светофоре и добавляю скорость.

- Алиса! - возмущается подруга.

Пропускаю мимо ушей.

Ее не было на том ужине, в доме Рождественских. Она не знает, что у меня трусики отобрали, руками под юбку ко мне лезли, целовали…

И главного она не знает - я все это позволяла. Я вспоминаю - и сердце бьется быстрее, и кровь бурлит.

Мне нельзя. Я голову от этих братьев теряю, над собой становлюсь не властна. Мне мир не нужен, я на войну согласна.

Я боюсь их.

Я не могу.

Альфа Ромео все ближе и ближе, настойчиво катит в соседнем ряду.

Добавляю скорость. И Вика судорожно пристегивает ремень.

- Алиса, мы разобьемся! - выкрикивает подруга.

И позади громко крякает полицейская сигнализация.

Бросаю взгляд в зеркало.

И со стоном обреченно сползаю по сиденью.

Слева Арон.

Позади полиция.

Доездилась.

Паркуюсь на обочине.

Оглядываюсь на машину полицейских, она останавливается за мной. И третьим в цепочке тормозит Арон.

- Приехали, - бормочет Вика и в зеркале поправляет помаду. - Я тебе говорила не надо гонять?

Виновато смотрю на грузного полицейского. Слежу, как он выбирается на улицу и вразвалочку идет к нам. Слегка наклоняется к моему окну. И, не представившись, требует:

- Документы на машину.

Сглатываю.

В сумочке у меня есть права. Но они не помогут, ведь машину Виктора я по факту угнала. И все же не теряю надежды договориться.

- Это автомобиль моего родственника, - смело заявляю и поднимаю взгляд на полицейского. - Он сам разрешил. Прокатиться кружочек по центру.

Поицейский хмурится. Обходит Бентли, смотрит на номера и присвистывает.

Возвращается. Жует губу. Исподлобья изучает меня серыми глазами.

Машину он узнал, точно. И Виктора знает, наверняка. И сейчас прикидывает, какая сумасшедшая рискнула бы угнать машину у Рождественского.

На его лице сомнение, а у меня ладошки потеют, вижу, что он поверить мне готов, что Виктор сам разрешил.

Но тут к нему подходит второй полицейский.

- Гражданки, машину покиньте, - цедит он и зыркает на меня. - Выходите-выходите.

Переглядываемся с Викой. Со вздохом выползаю на улицу. Краем глаза замечаю Арона - пристроился у своей спортивной иномарки, ждет.

- Документы, - повторяет полицейский.

Роюсь в сумочке и протягиваю ему права.

Он сравнивает меня и фотографию. Шевелит губами, читает мои данные. Постукивает пластиковым уголком по ладони и поворачивается к напарнику.

- Машина чужая. Гражданка не Рождественская. И гнала она так, будто на ковре самолете летела. Оформлять будем?

Сердце падает в пятки.

Папа меня убьет, голову мне оторвет.

- Подождите, - делаю шаг к полицейским. - Я…

- Не надо оформлять, - звучит за их спиной знакомый дьявольский тягучий голос.

Поицейские оборачиваются на Арона.

- Бентли моего младшего брата. У меня есть доверенность, - он машет рукой на свою машину. - Там. Мы просто погоняли немного. С девочками, - на этих словах он бросает темный взгляд на меня, и я сразу становлюсь меньше ростом.

Это не мужчина, это бедствие мое, проклятье и злой рок. Он стоит, небрежно сунув руки в карманы брюк, и все в нем, от зачесаных назад черных волос до блестящих носков туфлей, все в нем выдает нетерпимость и порок.

Какой он сексуальный, боже мой.

Но на полицейских нечто другое действует, его аура уверенности, силы и власти. Они охотно идут за ним к его машине.

- Вау, - шепотом оценивает Вика. Глаз не сводит с троицы у красной Альфа Ромео. - Мне, кажется, даже если бы мы с тобой сейчас труп в багажнике везли. Он бы нас отмазал.

Отмахиваюсь от подруги и с напряжением вглядываюсь в Арона. Он показывает документы. Что-то говорит, и полицейские оборачиваются на нас. Снова смотрят на него.

Все занимает минуты две, не больше.

Они жмут ему руки. Идут к своей машине. И один из них салютует мне со словами:

- Больше не гоняй.

Все еще не верю, что нас вот так отпускают.

- У тебя права могли отобрать влегкую, - не унимается Вика. - Нет, Алиса. Какой шикарный мужчина, я в шоке.

Шикарный мужчина широкой и медленной походкой направляется к нам. Вика шагает ему навстречу.

- Супер, - нахваливает она. - Как ты круто с ними. Я думала, Алисе конец.

- С концом мы немного подождем, - отвечает Арон, и мне сплошь пошлости слышатся в этом низком густом голосе.

- Я предлагаю