мусор. Возьмите себя в руки! – велела я. – Так, где ваша косметика?

– В ванной. А что?

Я скинула кроссовки.

– Пойдемте, сделаю правильный макияж. Мужчина не поймет, что вы накрашены!

– Вы – мне? – обомлела хозяйка. – Но… денег нет…

– Разве я просила оплату? – усмехнулась я. – Я работаю, а вы запоминайте, как да что. Потом сами так же себе будете делать.

– У меня палетки и кисти не элитные, ты другие, наверное, используешь, – отбросив «вы», прошептала Нина.

– В каждом бренде, даже самом простом, найдутся прекрасные вещи, – возразила я. – У меня микс от разных производителей. Давай, шагай! – перешла и я на «ты».

Минут через сорок мы снова вышли в прихожую.

– Спасибо, спасибо, спасибо! – шептала Нина. – Все запомнила! Куплю себе такой же набор, как у тебя.

Я двинулась к двери.

– Степа! – окликнула меня Шкурова.

Я обернулась.

– Что?

– Ты туфли забыла.

– Нет, я их специально оставила, – улыбнулась я. – Они прямо рождены для этого костюма. Сходишь на свидание, потом вернешь мне. Но знаешь, если парень оценивает тебя по одежде – это не твой парень.

– Аня Валиева, – вдруг сказала Нина. – Знаешь ее?

– Конечно, – кивнула я.

– Помнишь свои коричневые лоферы «Миуччи»? – неожиданно осведомилась Шкурова.

– Да, – протянула я, – они тоже куда-то подевались. Две пары обуви пропали одновременно. Туфли от Роже Вака и старенькие «Миуччи». Последние совсем не жаль. Я их использовала как тапки, когда ноги от каблуков уставали.

Нина прислонилась к стене.

– Валиева казалась мне милой. Мимо ресепшена сотрудники бегут, «здрассти» не скажут. А Аня всегда притормозит, улыбнется. Она меня попросила сходить в подвал, найти уборщицу, отдать ей пакет с твоими лоферами «Миуччи», сказать: «Это ваш выигрыш в тайной лотерее».

– Тайная лотерея? – переспросила я. – Не слышала про такую.

– Я тоже, – кивнула Шкурова. – Но если розыгрыш секретный, то о нем мало кто знает. Вот за эту услугу она мне твои «Роже Ваки» отдала, велела не носить на работе. Но я ж не дура. Все выполнила. И через два дня меня уволили, придравшись к ерунде – не надела под пиджак форменную блузку.

– Как звали уборщицу, которой ты вручила лоферы? – поинтересовалась я.

Нина опустила голову.

– Не помню. Обычная тетка, имя простое. Сразу его из головы выкинула.

Я попрощалась с Ниной, села в машину, поехала на работу. Ничего не понимаю! Зачем Валиевой понадобилось просить девушку с ресепшена отдать кому-то мои старые, но очень удобные «Миуччи»? Что такое тайная лотерея? И кто дал ей право распоряжаться моей обувью?

Глава двадцатая

– Аня, ты в офисе? – спросила я, подъезжая к «Баку» спустя пару дней.

– Да! – весело отозвалась Валиева.

– Никуда не уезжай, – велела я. – Сейчас буду. Дело есть.

Всю дорогу до кабинета я пыталась успокоиться, но получалось плохо. Дала себе честное слово, что начну беседу спокойно, посмотрю на реакцию Анны, а уж потом достану туфли. Но неожиданно для себя, войдя в кабинет, переобулась и села не за стол, а в кресло. После этого позвонила помощнице.

– Уже бегу, – ответила Аня и через пару минут ворвалась в кабинет, держа папку.

– Хочешь капучино? – голосом Лисы Патрикеевны осведомилась я, встала и направилась к кофемашине. – Что принесла? Договор с ребятами из интернета?

– Да, – пробормотала Валиева. – У тебя новые туфли? Очень красивые.

– Нет, – ласково возразила я. – Туфельки прежние. Это те, которые мне Роже Вак подарил. Их украли, а теперь вернули.

Аня попыталась улыбнуться, но получилось у нее это плохо, на лице отразилась гримаса.

– Нашла вора?

– Представь себе, да! Это Нина! Шкурова! Помнишь ее?

– Нет, – быстро солгала Валиева. – Нельзя держать в памяти всех, кто на ресепшене сидит, сотрудники там быстро меняются.

– Тем не менее тебе удалось сохранить в голове информацию, что девушка сидела за стойкой у входа! – обрадовалась я оплошности Анны.

Глаза Валиевой забегали из стороны в сторону.

– Ну… неожиданно так… вдруг…

Мне надоело слушать откровенную ложь.

– Анна, я знаю все!

– Что? – попятилась помощница.

Я очень ласково улыбнулась.

– Если кратко, то суть такова. Ты попросила Шкурову отнести одной женщине мои рабочие туфли – коричневые «Миуччи», которые надеваю в офисе, когда от каблуков устаю. Они не новые, забыла, какого года коллекция.

– Четырехлетней давности, – еле слышно неожиданно сказала Анна.

– Отлично, – похвалила я Валиеву, – у нас налаживается диалог. За услугу Нина получила эксклюзив от Роже Вака. Хочется узнать, зачем был поставлен спектакль и нет ли у тебя желания попросить у меня прощения. Я лишилась «Миуччи». Модели лоферов особо не меняются. Используют разный декор, цвета, материалы, но форма стандартная. Такую обувь от хорошей фирмы можно носить по многу лет, и она остается актуальной. Исчезновение удобных туфель меня удивило, но не довело до слез. Просто купила другие. Я беру товар не по той цене, по какой он достается посетителям, отовариваюсь по закупочной, поэтому мой кошелек не пострадал. Но лишиться подарка Роже Вака – другое дело. Я им очень дорожила. Наверное, ты понимаешь, что «Миуччи» и туфли, которые сейчас ко мне вернулись, – не одной стоимости. Те, что лично создал Роже Вак, очень дорогие, они уникальны… Мне неприятно общаться с человеком, способным обокрасть меня, а потом как ни в чем не бывало улыбаться ему, ходить вместе обедать. Я не готова работать с вором. У тебя есть две недели для поиска новой работы. Их оплатят, но уходи прямо сейчас, в офисе больше не появляйся. Понятно, что мне могут позвонить, чтобы задать вопросы о тебе. Я не стану рассказывать, как ты поступила со мной, скажу, что ты хороший специалист, но тебе не подходит наш рабочий график. Надеюсь, сделаешь правильные выводы, на новом месте ничего ни у кого красть не станешь. Но если услышу, что ты рассказываешь направо-налево, как я выгнала тебя ни за что, выпихнула на улицу по причине своего гадкого характера – вот тут скажу правду. Даю тебе час на подачу заявления об увольнении. Если через шестьдесят минут не увижу бумагу на своем столе, то тебя выгонят с плохой характеристикой. Лучше сама по-тихому сматывайся. И больше никогда не появляйся в нашем торговом центре. Даже как покупатель сюда не заходи.

– Степочка, – зашептала Аня, – пожалуйста, не сердись. Я очень хорошо к тебе отношусь!

– Конечно, – усмехнулась я, – поэтому и стащила обувь! Исключительно в знак любви ко мне.

– Меня заставили, – всхлипнула Валиева, – загнали в угол. Даже не представляешь, в какой…

Воровка осеклась и прикрыла рот ладонью.

– Ну, продолжай, – велела я.

Анна без спроса схватила с моего стола листок, ручку, написала на бумаге: «Давай поговорим в твоей машине,