— Ну вот. — Старик удовлетворенно кивнул. — С Башен Волшебника. Ты произносишь странные слова, такие, которые нам неизвестны. А помогают ли тебе в жизни твои познания? Друг мой, понял ли ты Загадку Жизни?

— Конечно, нет, — спокойно сказал Дирк. — Но вот я смотрю на ваш лагерь и не могу понять, как это в партизанской армии могут жить дети? Ведь армия должна быть готова подняться в любую минуту?

— Но дети понимают, что такова их судьба. Матери заботятся о малышах. Армия выступит, когда ей будет нужно, или спрячется, если это будет необходимо, так хорошо, как спрятались бы кролики.

— Ага, — Дирк глянул на старика, — тогда почему они называют своего предводителя Лапен, называли бы Кролик?

— Верно. — Старик засмеялся. — Эти люди очень уважают кроликов, они очень хорошо умеют прятаться от королевских охотников. Только у наших кроликов есть зубы и притом очень острые.

— Не сомневаюсь. — Дирк глянул на людей у костра, которые точили наконечники для стрел. — А вы, отец, раньше тоже играли в эти игры?

Старик проследил взгляд Дирка и кивнул:

— Должен признать, что я мастер в этом деле. Наш Бог велел любить врагов и прощать их, но он не запрещал нам сражаться с ними.

— Не уверен, что в этом состоит сущность его проповеди, — покачал головой Дирк.

Старый священник попытался пожать плечами, но они его не послушались.

— Дирк Дюлейн, мы делаем то, что мы должны делать. И если ночью меня будит моя совесть, то это моя личная забота, больше никого это не касается.

Но Дирка сейчас занимало другое.

— Ты знаешь мое имя...

— Знаю. — На лице священника снова появилась улыбка. — Как и все в лагере. Еще никогда никто не убегал с Арены. Ты — герой дня.

— Мои заслуги преувеличены, — сухо сказал Дирк. — А ты, отец, священник всей этой армии?

— Как и ты, я здесь всего лишь гость. — Старик посмотрел на лагерь, и Дирк увидел печаль в глазах священника. — Я странствующий священник — пастырь без прихода, гонимый ветром по миру, несущий слова надежды всем людям...

— Всем... — Дирк задумался над этим словом. — И сколько же отрядов в лесах?

— В этом лесу — дюжина и по дюжине в каждом большом лесу королевства. Кто может точно сказать? На Меланже нет ни одного леса, где не было бы беглецов.

— Семь больших лесов. Восемьдесят четыре отряда по пятьдесят человек в каждом. Это значит, около пяти тысяч тренированных лучников, готовых...

— А ты пессимист, — перебил его священник, — по моим подсчетам, их двенадцать тысяч.

— И какой отряд самый большой?

— Отряд мамаши Лапен. — Священник усмехнулся. — Как это ни удивительно, самый большой и стоит как раз около столицы королевства.

— Можно спросить, а кто же отдает приказы всем этим отрядам?

— Все отряды признают главенство отряда мамаши Лапен, — сухо ответил священник.

— Против лордов выступит целая армия, если Декейд позовет?

— Когда Декейд позовет, — поправил Дирка священник.

Дирка неожиданно пронзило ощущение того, что ему никогда не удастся привести эту крестьянскую армию в движение.

Внезапно спокойствие ночи прорезал тревожный свист.

Все вскочили, повернули головы на восток, туда, откуда раздался свист. Поднялась и опала волна шума от вскочивших людей, треска сучьев, скрипа ремней, затягивающих колчаны.

Силуэтом на фоне костра промчался бегун. Из кустов, как грозная туча, выступила мамаша Лапен.

— Говори! Что случилось?

— Не меньше сотни солдат, — выкрикнул вестник. — Во главе с лордом Кором!

— Кор! — пробежало по толпе.

— Странно, что он сам идет сюда, — проговорила мамаша Лапен.

— Ничего странного, — сказал Гар. — Побег с Игр — неординарное событие. Я думаю, — он обернулся к Дирку, — нам стоит поменять климат.

— Нам всем придется это сделать, — хмуро сказала мамаша Лапен, и ее армия тут же начала собирать пожитки.

— Погодите! — воскликнула Мейделон. — Их всего лишь сотня, нас в два раза больше. Мы можем их победить!

— Да, да! — закричал Хью. — Уйти с поляны, заманить их сюда и, выскочив из укрытия, всех порешить!

— Автоматы, — возразил священник.

— Они не успеют...

— Но если нам удастся захватить лорда Кора — мы победим нашего злейшего врага! — настаивала Мейделон.

— Мы не оставим в живых никого, — упорствовал Хью. — То, что никто ничего не узнает, — наше спасение!

— План хорош, — сказал священник, — но планы не всегда исполняются. Если хоть один ускользнет...

— Как? — воскликнул Хью.

— Достаточно! — негромко, но решительно сказала мамаша Лапен. — Мы уходим.

Наступило молчание.

— Почему? — взорвался Хью. — У нас есть шанс!

— Не о чем говорить, — спокойно, уверенно сказала Лапен. — Нельзя начинать войну, пока не прозвонил колокол.

Хью ничего не ответил, потом с мрачным видом повернулся, подошел к костру и снял котелок с рогатины. Мейделон уставилась на мамашу Лапен сверкающими глазами, но, получив в ответ холодный колючий взгляд предводительницы, вспыхнула и отвернулась.

Дирк был поражен. Одно слово этой могучей женщины — и вся крестьянская армия послушно следует за ней! Он представил себе огромные массы людей в лесах королевства, готовые к восстанию, но замороженные ожиданием слова, которое должны произнести уста, превратившиеся в прах пятьсот лет назад...

— Предлагаю вам пойти со мной, — сказал священник, коснувшись рукой плеча Дирка, — доверьтесь мне, отцу Флетчеру, я хорошо знаю эти леса и отведу вас в безопасное место.

Рядом со священником стояли Мейделон и Гар. Дирк осмотрел поляну. Она почти опустела, только несколько человек устраивали поклажу на спинах друг у друга. Дирк обернулся к отцу Флетчеру и кивнул:

— Что ж, хорошая идея.

Отец Флетчер широким шагом уходил с поляны.

Дирк, Мейделон и Гар двинулись за ним.

Первые лучи встающего солнца коснулись четверых путешественников, бредущих по главной королевской дороге. Это были старый священник, молодая женщина в темном плаще с капюшоном и двое сумасшедших в набедренных повязках. Один из них, вероятно, был очень высоким, но он горбился и шел, постоянно спотыкаясь. Другой проигрывал в росте, но поражал неуемной энергией. Он прыгал, дурачился и распевал песни, славящие восход солнца.

— У тебя все очень хорошо получается, — сухо сказал отец Флетчер, — но мне кажется, ты чересчур усердствуешь.