— Работа для него важнее детей? Важнее тебя? — Алекс задавал ей один вопрос за другим.

— Я не желаю обсуждать с тобой своего мужа.

Кэрол притормозила ногой, спрыгнула с качелей, слегка зацепившись высокими каблуками.

Алекс поддержал ее:

— Ты в порядке?

— Это была ошибка.

— Почему?

Он придвинулся, и она почувствовала на щеке его теплое дыхание. И затрепетала от нахлынувших чувств. Алекс! Мужчина, которого она любила, которым восхищалась половину своей жизни. Но та половина ее жизни уже в прошлом.

— Алекс, — резко сказала она, — я вернулась не за тобой. Я приехала найти маму.

— Ничего подобного, — уверенно возразил он. — Это путешествие не имеет отношения ни к твоей маме, ни ко мне. Ты приехала найти себя.

В самую точку.

— Ты думаешь, что я потерялась?

— Разве нет?

— Конечно, нет. Просто сегодня мой день рож-дения. Мне сорок, и я чувствую себя… — Кэрол не смогла сразу подобрать подходящее слово.

— Потерянной, — закончил за нее Алекс.

Она пристально посмотрела в его глаза:

— Алекс, я думала, у меня есть все, чего я всегда хотела.

— Несмотря на то, что у тебя не было меня?

— Я любила тебя, но это было целую жизнь тому назад. Мы были детьми. А потом наши пути разошлись. У нас были разные цели и разные желания.

— Карли, то, что мы были молоды, вовсе не значит, что наша любовь была ненастоящей.

— Я хотела, чтобы ты пошел со мной, — напомнила она. — Но ты решил остаться здесь.

— Я не мог пойти с тобой. Отец болел, а ты не хотела ждать.

— Ты остался не только по этой причине. Ты любил Потреро-Хилл. Это было твое место на земле, и с тех пор ничего не изменилось.

— Верно, — кивнул Алекс. — Я люблю это место даже больше, чем раньше. И, может, я использовал отцовскую болезнь как предлог, предчувствуя, что в конце концов мы расстанемся. Я бы смог жить в твоей тени, но ты искала звезду поярче. Ты хотела большего, чем я мог тебе предложить.

— Ты ненавидишь меня?

— Я старался, Карли, — помолчав, ответил он. — Ты даже не представляешь, как сильно я старался тебя возненавидеть.

— Мое имя Кэрол, — машинально поправила она. — Меня все теперь так называют.

— Все, кроме меня. Для меня ты навсегда останешься Карли… упрямой, несносной, честолюбивой Карли.

— А ты всегда будешь упрямым, несносным, честолюбивым Алексом. Мы вернулись туда, откуда начали.

Алекс улыбнулся:

— В таком случае…

Не успела она опомниться, как его жаркий, требовательный поцелуй лишил ее возможности дышать и вихрем унес прочь последние двадцать лет. Осталась юная женщина, влюбленная и страстная, и весь ее мир сосредоточился в Алексе. Она снова прижималась к его широкой груди, зная, что в любую минуту может оттолкнуть его, оторвать от своей талии его руки, но не находила в себе ни сил, ни желания сделать это.

Первым отстранился Алекс. Отступил. Его горячее дыхание клубилось клочьями тумана между ними, в лунном свете мерцали его глаза. Кэрол не могла понять их выражения, но видела, как каменеет его лицо.

— Черт побери, — наконец сказал он. — Ты до сих пор целуешься, как никто другой.

— Как и ты.

— Езжай домой, Карли.

Она не отвела взгляд:

— Это последнее, что мне сейчас нужно.

* * *

— Куда мы едем? Что ты еще придумал? — спросила Лиз, когда после слишком большого количества пряной картошки с сыром, залитой непомерным количеством кофе, Джон усадил ее в очередное такси.

Давно она не испытывала столь сильного возбуждения и нетерпения, а о здравом смысле и вспоминать не хотела. И, разумеется, скорое возвращение домой не входило в ее планы. Она вообще не представляла, как смогла бы заснуть в эту удивительную ночь. Ей хотелось осваивать все новые и новые территории и говорить, говорить, говорить. Теперь, когда она рассказала Джону о своих родителях, ей больше нечего было скрывать, не надо было следить за каждым своим словом, и впервые за долгое время она чувствовала себя абсолютно свободной.

— Помнишь, я сказал, что хочу в свой день рождения проплыть под мостом Золотые Ворота?

— Помню.

Джон постучал по циферблату своих наручных часов:

— Уже за полночь. Теперь не твой день рождения, а мой.

— Наверное, в темноте нельзя плыть, надо подождать рассвета, — заметила Лиз.

— А мы займемся пока подготовкой.

— Мы? — переспросила Лиз. — Но это же твое желание, не мое.

— Я помог тебе отпраздновать твой день рождения. Не хочешь воздать добром за добро?

— Я не умею управлять яхтой.

Джон улыбнулся:

— И я не умею. Это будет новый опыт, еще одна возможность сделать то, что мы обычно не делаем. Неужели твоей решимости хватило только на один вечер?

— Но это же не мое решение. — Лиз расплылась в ответной улыбке.

Джон был так красив и так обаятелен, что не улыбаться ему было выше ее сил. Если она забудет о самоконтроле, то очень скоро ни в чем не сможет ему отказать. А собственно, зачем отказывать? Пока еще он не предложил ничего плохого.

— Лиз, ты завтра работаешь?

— Нет, я выходная.

— Тогда тебе незачем ехать домой.

— Если забыть, что уже поздно и большинство людей в это время ночи сладко спит.

— Мы не большинство людей, Лиз… во всяком случае, не сегодня ночью.

— Импульсивные поступки — не мой стиль. Обычно, прежде чем что-то сделать, я хорошенько все обдумываю.

— Лиз, ты не твой отец.

— Почему ты это сказал? — удивилась она.

— Думаю, ты боишься необдуманных поступков, потому что безрассудство напоминает тебе о нем, — объяснил Джон.

— Он был безрассудным человеком, — согласилась Лиз. — Думал только о себе и причинил вред многим людям.

— А ты думаешь обо всех, кроме себя. Прекрасное качество, но иногда не зазорно проявить немного эгоизма. Имеешь право.

— Ты здорово разбираешься в людях. — Лиз помолчала, чуть склонив голову. — Откуда мне знать, а вдруг ты используешь меня, манипулируешь мной?

— Ничего подобного, но можешь уехать в любой момент, если захочешь.

— В том-то и дело. Ты так себя ведешь, что мне совсем не хочется с тобой расставаться, — искренне призналась Лиз. — Расскажи мне еще что-нибудь о себе. Расскажи мне о девушке, которая разбила тебе сердце.